над ними в утреннем воздухе. После мощного сигнала трубача вперед выступил глашатай и объявил о помолвке королевы Берлауды с Прискусом, принцем Раверро, герцогом Миранды и Внутреннего Трейса, наследником короля Энрико из Лоретто.

Один из пунктов брачного контракта, объявил глашатай, сообщал, что Прискус согласился возглавить армию, провести ее весной через перевалы и атаковать Клейборна с тыла.

– Пусть оставит себе свою армию! – прокричал один из зрителей. – Пусть лучше вернет выкуп за своего дядю, который он нам должен!

Герольд не стал обращать внимания на голос из толпы и призвал прокричать «ура», что и произошло, хотя я не заметил особого энтузиазма относительно предстоящего брака. Трубач снова победно затрубил, после чего они с глашатаем отправились на следующую площадь, чтобы там все повторить снова.

– Это самый надежный способ укрепить трон, – сказал в тот же день герцог. – Я сам призывал к заключению брака, как и все члены Совета. После того как у ее величества появится наследник, ее положение станет неуязвимым.

Меня пригласили во дворец Раундсилверов на день поэзии, Блэквелл и полдюжины авторов читали свои новые стихи, пока аудитория потягивала шерри и лакомилась сыром и кружевными изящными пирожными. Их светлости были так любезны, что позволили мне посетить прием, включавший в себя музыку, песни и стихи, а также демонстрацию искусства механиков – возможно, считали меня особым существом, специалистом по механике, способным убивать оленей, планировать морские сражения, разделывать коз и петь песни. Обычно такие события проходили в зале, который они называли Одеон, в котором оборудовали небольшой театр с подъемной сценой, рядами сидений для зрителей, а иногда и с лекционной кафедрой.

В какой-то момент наступил небольшой перерыв между выступлениями двух поэтов, и зрители поднялись с неудобных, скрипучих стульев и подошли к буфетам. Поэты собрались в своем углу и о чем-то беседовали между собой, несомненно, оценивали аудиторию так, как мы – их стихи.

– А ребенок будет наследником трона Лоретто? – спросил я.

– Так пожелала ее величество, – ответил герцог. – Тут следует заметить, что посол Лоретто, красивый молодой джентльмен, который обладает огромным тактом и обаянием, а его красноречие было непревзойденным, когда он показывал все преимущества брака с принцем.

Герцог не стал говорить о том, что Берлауда предпочла бы посла принцу.

– Значит, теперь армия Лоретто пройдет маршем через нашу границу? – спросил я. – А разве не существует опасности, что весь Дьюсланд захочет объединиться под флагом Клейборна против традиционного врага?

– Армия принца не поднимет флаг Лоретто, – ответил герцог. – Она будет выступать под флагом Берлауды, а Прискус использует свой собственный штандарт, но не символ своей страны или отца. Кроме того, в окружении принца будут верные граждане Дьюсланда, которые проведут переговоры с Клейборном, добиваясь его капитуляции. Сейчас даже самые верные сторонники Клейборна должны признать, что у него не осталось надежды на победу.

– Да, теперь соотношение сил явно не в его пользу, – согласился я. – Я не совсем понимаю, почему они до сих пор не начали осаду Лонгфирта – вероятно, просто не могут.

Герцог улыбнулся:

– Попытка Клейборна созвать Ассамблею не принесла ему особого успеха. От милорда канцлера я слышал, что Клейборну не удалось навязать депутатам свою волю.

Его светлость продолжал объяснять, почему королева Берлауда получила большую часть того, что хотела от пэров и магистратов небольших городов, а подданные Клейборна оказались совсем не такими послушными. Политик не станет поддерживать мятеж, если не почувствует свою выгоду и сам не станет мятежником, а для большинства людей все сводится к деньгам. Беспокойные торговцы тканями недовольны налогами, установленными правительством Берлауды, но они не станут присоединяться к Клейборну, поскольку их налоги могут еще больше вырасти, поэтому Клейборн получил лишь часть того, что просил. Теперь он вынужден выгребать последние средства из своей сокровищницы, а так как многие его солдаты являются наемниками, которые настаивают на том, чтобы им платили, его мятеж близок к полному провалу.

– Не исключено, что восстание Клейборна удастся подавить без военных действий, – предположил я.

– Мы можем только надеяться, – сказала герцогиня. – Но графиня Терна не сдастся без боя, как и ее муж, герцог Адриан. В крайнем случае солдаты начнут грабить завоеванные территории. Вот почему боюсь, что нам предстоит обмен ударами и новые ужасы.

Герцог посмотрел на молодого человека, стоявшего на подиуме.

– О, – сказал он, – мастер Робин уже готов нас порадовать.

Мы вернулись на свои места, поэт ударил по струнам цитры и скорее запел, чем начал читать свои стихи.

– О жестокая Любовь, о тебе я пою,

Мое проклятье, что ослепляет мои дни;

Никогда сон с его бархатными руками

Не зачарует твоих глаз своей волшебной палочкой;

Твоими тюремщиками станут надежды и страхи;

Твои сокамерники стонут, вздыхают и плачут;

Ты пользуешься нашими тяжелыми временами,

Фантастическая страсть, клятвы и стихи…

Тут я почувствовал волнение, и на миг мне показалось, что Орланда специально выбрала это стихотворение для меня.

И все же, подумал я, мой сон остается крепким, в нем только изредка появляются стоны, или вздохи, или мучительные кошмары. Лишь в те часы, когда я бодрствовал, меня мучила тревога об Амалии.

Робин прочитал еще несколько стихотворений, за ним последовала пожилая монахиня, написавшая метафизическую поэму, затем зрителям вновь предложили отдохнуть и перекусить. Друзья герцога окружили его, он увлекся разбором какого-то сложного дела в суде, а я взял бокал с шерри и подошел к буфету, где ее светлость беседовала с несколькими своими друзьями об обеде, который вчера устроила королева Натали, мать принцессы Флории.

– В нем приняла участие маркиза Стейн, – сказала она, – хотя она еще не разрешилась от бремени, а ее муж находился в другом месте по делам. Королева Натали была очень добра и позаботилась о том, чтобы леди Стейн не испытывала неудобств, и устроила ее на диване.

Последние слова она произнесла, искоса посмотрев на меня, словно понимала, что я встревожен из-за состояния Амалии, – теперь я знал, что она может продолжать ходить в гости. Вы помните, герцогиня присутствовала при моем знакомстве с Амалией, и с тех пор ее интересовало, как развивались наши отношения. Естественно, я всячески отрицал любую неуместную мысль о связи с ней, но боюсь, что получалось у меня не слишком убедительно и герцогиня явно что-то подозревала.

Интересно, слышала ли она мой разговор с маркизом Стейном накануне вечером и к каким выводам пришла. Однако я был так благодарен ей за рассказ, потому что теперь знал: Амалия могла продолжать навещать своих друзей, и в