вступайте в бой, не провоцируйте их, не усугубляйте наше положение. Я попытаюсь утихомирить их. Надеюсь, боя удастся избежать.

— А что, если не удастся? — осведомился Сатаро. — Я буду биться.

— Заклинаю вас не делать этого! — рыкнула Акме. — С демонами я справлюсь быстрее вас.

— А с коцитцами?

— Не думаю, что они, между собою заклятые враги, способны объединиться во имя борьбы с третьим врагом, — уверено заговорил капитан Цере. — Даже сил Иркаллы не хватит, чтобы заставить их выступить против людей бок о бок.

Но он ошибся. В следующую минуту из тьмы цепочкою вышли демоны, а следом — коцитцы. Неприятно изумленным путникам оставалось лишь гадать, был ли столь неожиданный союз волей Иркаллы, но, казалось, ни те, ни другие не испытывали ровно никаких неудобств от своего союзничества.

К счастью, демонов и коцитцев оказалось не так много. Но коцитцы уже чувствовали и даже слышали своих пленных земляков. И добрее от этого не становились.

Многочисленные пары разъярённых красных и карих глаз глядели лишь на Акме, не заботясь о том, кто стоял за её спиною и сколько их было. Дикари слышали аромат коцитской крови на ее руках, демоны колебались.

Несколько путников выступили из отряда, чтобы встать рядом с нею и помочь ей, но Акме взмахом руки заставила их отойти обратно. Она не нуждалась в помощи. Она нуждалась в их безопасности.

Протянув руку вперед, будто позволяя врагам обнюхать себя, молодая женщина по жилам пустила горящие потоки огня, заставляя голубые всполохи плясать на ее широко распахнутой ладони, обращенной к демонам, не то покорно, не то повелительно. Коцитцы недовольно оскалились, заметив нерешительность демонов.

Когда ей удалось приблизиться еще на несколько шагов, демоны в ужасе застыли, ощутив что-то из ряда вон выходящее, и все, как один, прижались к каменному полу, — не приветственно или в глубоком почтении, но порабощено, будто в величайшем страхе расплаты.

Один шаг к освобождению был сделан, но Акме не смела торжествовать: оставалось ровно столько шагов, сколько перед нею было вооруженных и рычащих от бешенства коцитцев. Они ненавидели весь свет, своего кунабульского союзника и их прихвостней. Но Акме они возненавидели еще больше.

Услыхав их мысли в шёпоте кунабульских ветров, она подняла стену огня за мгновение до того, как коцитцы с дикими воплями прыгнули с места и устремились к ней. Она знала, что с ними делать и ни на минуту не колебалась. Иркалла вновь затягивала в болото тьмы. Ей хотелось убивать и мстить, но за что она разжигала свою месть, ей было неведомо. Акме не осознавала глубины своего зла и своей ненависти. Она убивала. И наслаждалась криками боли.

Коцитцы летали по всей пещере, погибая кто быстро, кто медленно. И если бы их было меньше, мучения бы еще остававшихся в живых были бы продлены. Акме повернулась к покорно ожидавшим ее воли демонам, взмахнула руками, и кунабульцы тотчас забыли о своем союзничестве с коцитцами.

Дикари стали погибать в несколько раз быстрее.

— Полюбуйтесь, герцогский сынок, — негромко провозгласил Сатаро, пытаясь насмешливо улыбнуться, но терпя поражение за поражением; его глаза были полны горечи, — ваша будущая супруга и ее слуги в качестве приданного!

Гаральд не слышал его, он ломал голову над тем, как помочь ей. Лорен, сжав голову руками, бездействовал, как заворожённый смотря на сестру.

Из отряда коцитцев в несколько сотен осталось лишь двое живых, которые стояли перед нею на коленях, с первобытным ужасом ожидая смертного часа. А Акме зловеще улыбалась, и в душе клокотало торжество. Черное, злобное, ей не знакомое. Дети Иркаллы повиновались ее малейшему жесту.

Огненные руки Акме накинулись на двоих коцитцев, схватили их за горло и подняли высоко над полом. Полюбовавшись на мучения задыхающихся, насладившись вкусом их ужаса, она загремела, и никто из присутствовавших не узнал ее голоса — ни былой бархатистости, ни благородной глубины, — лишь глухое раскатистое рычание и безжизненная холодность:

— А теперь вы, наемники Нергала, идите и расскажите своему хозяину, что Я иду. И за собою веду войска его, которые Мне присягнули на верность! Если вздумает он противостоять мне я сокрушу силу его, ибо никто более не посмеет владеть Иркаллой, ибо Иркалла — отныне Моя обитель!..

Акме отшвырнула коцитцев прочь с большой высоты. У одного из них оказались переломаны почти все кости, второму повезло больше — он смог поползти на четвереньках прочь.

Рианор обеими руками тянулась к приветствовавшим ее ветрам, но что-то удерживало ее, и она не могла сделать шага во тьму. Ее неповиновение натолкнулось на ожесточенное сопротивление, и могущество начало таять под натиском тёплого белого света. По мере того, как усиливалось ее сопротивление, огонь противника перестал приятно греть — он начал жечь так сильно, будто она опускала руки, плечи, лицо в костер.

И вдруг она поняла: её недругом был никто иной, как Лорен Рин, который на протяжении целых восемнадцати лет считался ее братом, к которому она всегда была так сильно привязана, который не мог причинить ей вреда.

С этой минуты жажда противостояния исчезла. Повернувшись к невидимому источнику слепящего обжигающего пламени, Акме, какой-то светлеющей частью души сознавая, что совершила ошибку, встала на колени и открылась огню, чтобы он исцелил её или уничтожил.

«Пока жива я, брату не будет покоя», — пробуждаясь от тяжелого сна, думала она, покорно опустив голову.

Боль медленно уходила, вместе с сознанием возвращалось ощущение действительности, зрение и слух. Тьма расступалась под натиском Лорен Рина, и Иркалле лишь оставалось досадовать на очередное поражение.

Когда Акме, покорно стоявшая на коленях перед братом, против которого она едва не вступила в бой, подняла голову и открыла глаза, все вздохнули с облегчением. Голубой свет ушёл.

Акме огляделась. Неподалеку от Лорена, все еще протягивающего к ней объятые белым светом руки, столпились нодримцы, атийцы и зараколахонцы с оружием наготове и все напряженно глядели на нее.

— И вновь я подвела тебя, братец, — грустно проговорила Акме, тяжело поднимаясь на ноги, на шаг отступая и от Лорена, и от своего мертвенно бледного жениха, кинувшегося к ней.

— Ты уничтожила сотни коцитцев и заставила демонов вновь склонить перед тобою головы, — воскликнул Руфин. — Было бы лучше, если бы все они кинулись на нас?..

— А потом едва не испепелила родного братца, — вставил Ягер, поигрывая топором.

— Она бы не причинила мне вреда, — возразил Лорен.

Гаральд пытался обнять ее и утешить, но она выставила перед ним дрожащую руку.

— Только не покидай меня, — умоляюще прошептал он так тихо, чтобы слышала лишь она; глаза его, когда-то насмешливые и горделивые, были