Первой мыслью её было — бежать. Хитростью выманить брата и остальных из Иркаллы, а самой скрыться в неизвестном направлении и самой закончить этот путь, не подвергая опасности никого из спутников.

— Пошли, Акме, — строго пробормотал Лорен, протягивая ей руку, мысленно отметив, что она отдалялась и делала маленькие шажки назад. — Здесь нам нечего более делать.

Но она не торопилась брать брата за руку. Она добровольно обрекала себя на одиночество во имя их же сохранности.

— Акме… — изумлённо выдохнул Лорен. — Мы должны покинуть это место. Вместе.

Девушка едва заметно замотала головой, ускоряя шаг и наполняясь решимостью.

Только бы не смотреть на Гаральда…

Лорен колебался, ибо боялся спугнуть ее, но атиец не стал медлить. Он сорвался с места, подошёл к ней, бесцеремонно схватил за руку и потащил к остальным.

От изумления девушка даже и не думала сопротивляться.

— Но что делать с этими? — воскликнул Хельс, указав на демонов, которые не одной сотней покорно ожидали своей участи, не сводя с Акме глаз. — Им что, будет дозволено сопровождать нас?!

Со стороны нодримцев, зараколахонцев и даже, казалось бы, безропотных и бесконечно верных атийцев, послышались протестующие возгласы.

— Разумеется, нет! — отвечала Акме и попыталась высвободить свою руку из стального кулака жениха, но тот грозно поглядел на нее и процедил:

— Я пойду с тобой.

Для возражений не было ни времени, ни сил. Вздохнув, Акме, рука об руку с Гаральдом, подошла к демонам, пристально посмотрела нескольким в глаза и свободной рукой властно махнула в сторону. Демоны, клыкастые, черные, покрытые слизью, уродливые и злобные, сделали несколько шагов, не поворачиваясь к ней спиною, развернулись и преспокойно ушли восвояси.

— Уверена ли ты в том, что они не станут преследовать нас? — осведомился кронпринц Густаво, потрясенно глядя им вслед. Акме начала пугать его лишь теперь.

— Не станут, — заявила та. — А если осмелятся, я услышу их намерения, едва таковые успеют появиться в сознании Иркаллы.

— Иркалла обладает сознанием? — ошарашено прошептал Авдий Веррес.

— Если и не сами горы, то непременно тот, кто в них царствует.

— Не будем более терять ни минуты! — раздраженно бросил Гаральд Лорену, и последний с облегчением дал добро на продолжение пути.

Вплоть до следующего привала Гаральд не отпускал руки своей растерянной невесты. Там, глубоко задумавшись, Акме произнесла, серьезно глядя Лорену в глаза, оглядывая его лицо, запоминая:

— Помнишь ли ты мой рассказ о девочке Августе?

— Да, ты спасла её.

— Скорее, это она меня спасла. Коцитцы лишили ее родителей, но не веры в любовь и человеческое тепло. Я оставила ее у Грады в Верне. Если со мною случится беда, поезжай за нею в Зараколахон и позаботься о ней. Забери ее в Кибельмиду. Делай для нее все так, будто она тебе родная, будто… будто она — это я.

— Никакой беды с тобой не случится! — грубо воскликнул Лорен, отвернувшись, чтобы скрыть тень боли, которая легла ему на лицо.

— Вырасти её, — продолжала она. — Воспитай. И, умоляю, люби! Ибо она будет счастлива лишь тогда, когда будет чувствовать, что ее любят. Я обещала не покидать ее, но, боюсь, не смогу сдержать своего обещания.

— Акме, — Лорен счёл нужным прервать ее. — Я люблю детей, но не умею с ними обращаться. Будет лучше, если ты, все же, сможешь сдержать обещание, данное бедной сиротке, и позаботишься о ней сама, — его лицо озарилось улыбкой. — Я заберу ее, откуда бы ты только не пожелала, но и ты будешь сопровождать меня при этом.

Акме знала, что Лорен исполнит ее поручение, посему не видела смысла в дальнейшем споре. Она выскользнула в другой коридор, чтобы там, в тишине, окунуться в глухие голоса Иркаллы и послушать, что они скажут ей. Там, в одиночестве и скорбной тиши, она окончательно примет решение и дальше будет следовать осуществлению своей цели.

Спустившись по полуразрушенной лестнице, плечом прижавшись к стене и склонив к ней голову, Акме, окутанная полумраком, тяжко вздохнула и подняла ладонь, чтобы положить ее на камень.

У прохода стоял Гаральд, и Акме в очередной раз стало неуютно, как тихо он мог подкрадываться. Его руки были недружелюбно сложены на груди, а пронзающий взгляд ни на мгновение не уходил в сторону.

— Ты ведёшь себя, как наивное, бесхитростное дитя, вообразила, что всесильна, — он оказался к ней столь близко, что в полутьме Акме видела зелень его глаз.

— Ты не веришь в меня?

— Коцит — неплохой учитель.

— Я уйду лишь за тем, чтобы подарить вам жизнь, — вздохнула та.

— Не смей так говорить! — грубо фыркнул он, раздражённо дёрнув головой, схватив ее за руки. — Ни я, ни Лорен не нуждаемся в твоей защите! Мы нуждаемся в тебе! Мы еще не обречены, Акме! Я не понимаю, к чему этот разговор. Ты не желаешь быть моей женой?

Девушка вскинула на него огромные от испуга глаза и выдохнула:

— Что бы не случилось, сколько бы земных часов нам не было отпущено, я — твоя.

Гаральд долго сурово глядел на нее, после грустно усмехнулся, пробормотав:

— Еще пару месяцев назад я бы в жизни не поверил, что гордая Акме Рин скажет мне такие слова.

— Я была твоею с самого начала. Еще тогда, когда разбойник и торговец стали вдруг одним человеком, — Гаральдом Алистером Працием. И ты с твоим опытом должен был заметить это тотчас.

— Увы, я видел лишь твою вздорность и дикое желание мне досадить. Ты же говорила, что влюбилась в меня перед моим отъездом.

— Возможно, раньше, просто поняла это потом, — на этот раз Акме попыталась отстраниться, но Гаральд обнял ее и прижал к себе.

— Ты — моя жизнь.

Акме прижалась к его губам таким крепким поцелуем, что Гаральд, не отрываясь от нее, отступил на шаг и спиной прислонился к стене. Они целовались с таким страстным отчаянием, что у обоих кружилась голова и надрывно стонало сердце.

А вокруг них смыкалась неизбежность.

Ночью Акме спала очень плохо. Сквозь тяжелую дрему слышала она голоса Иркаллы, от которых не было покоя. Они бесновались, кричали, бранью бились о стены, но с Акме были на изумление вежливы.

Ей снилась Аштариат. Их разговор был будто так реален, что, проснувшись, она не знала, являлась ли ей ночью Провидица в самом деле или напутствовала лишь во сне.

Аштариат и Акме стояли друг напротив друга в том же небольшом помещении, в котором путники нашли место для ночлега. Целительница была в своем черном платье, Провидица — в белом.

«Путь твой подходит к концу. Скоро откроется тебе обитель Нергала, — твоя