это давало поводы для раздумий, но подростку и так было о чем беспокоиться, поэтому чудачества однополчан он без колебаний отложил до более подходящей поры.

В ночь на воскресенье Годелот лежал без сна на узкой койке, глядя в потолок, на котором тусклый лунный свет вычертил косой контур оконного переплета. Тюфяк, казалось, был полон горячих углей. Кому нужна такая длинная ночь? Скорее бы утро.

Пробормотав что-то бранное, шотландец перевернулся – лежать на спине все еще было больно. Ему отчего-то чудилось, что за эту бесконечную ночь мир снаружи может исчезнуть, не дождавшись его.

Как много времени он потерял! И вообще, сколько можно крутиться на месте? Он устал от загадок, подозрений и мелькающих за спиной теней. Пришло время что-то предпринять.

Вероятно, Пеппо уже осенили какие-то новые идеи. Слепой шельмец порой бывал почти пугающе прозорлив. Пора выяснить, что нужно всем этим стервятникам, рыщущим вокруг тела пастора Альбинони. Кто знает, быть может, стоит просто отдать эту загадочную вещь и избавиться от висящего над головой камня. Инквизитор назвал ее «страшным предметом, способным причинить чудовищные беды». Себе дороже хранить подобную дрянь. Только вот знать бы, что это такое…

Эта мысль окончательно лишила Годелота сна. Замок был разгромлен дотла, вывернут наизнанку, как снятый чулок. И все же, выходит, Орсо не нашел того, что искал. Но не мог же незадачливый ученик пастора случайно подобрать какую-то неслыханно ценную вещь, которую проглядел сам полковник? Что же это такое? Ведь с пастора даже не сняли фамильных драгоценностей.

Шотландец вдруг приподнялся на койке, кривясь от боли в спине. Ладанка. Единственный предмет, действительно взятый им у пастора. Но она была прямо на теле, и Орсо наверняка отлично ее видел. Чушь какая-то.

Годелот снова лег, на сей раз твердо решив попытаться заснуть.

…Несмотря на беспокойную ночь и невеселые размышления, утро застало шотландца в великолепном расположении духа. Все невзгоды и превратности утратили свою грозную фатальность и уже казались вполне преодолимыми. Три недели заточения закончились, и Годелот пылал жаждой деятельности. Он особо тщательно одевался в то утро и в трапезную вышел при полном параде.

– Эй, Мак-Рорк! Никак по девкам собрался! – окликнул его у входа Карл, но Годелот только ухмыльнулся:

– Да уж не по церквям – так точно!

Сосредоточиться на утренней молитве не удалось, вкус еды тоже ускользнул от шотландца, но уже в восьмом часу Годелот почти бегом шагал к выходу. Где-то позади слышались команды Фарро, и шотландца охватило почти детское упоение оттого, что все эти понукания сейчас к нему касательства не имеют.

Распахнув дверь, он вдохнул теплое солоноватое дуновение бриза, донесшегося с лагуны и заплутавшего в лабиринте городских стен. Поправив вычищенную скьявону и одернув щегольский камзол, Годелот едва не расхохотался вслух над собственными павлиньими ужимками и сошел с высоких ступенек крыльца. Неширокая улочка уводила вперед, к площади, поблескивая залоснившимися старинными булыжниками. Меж кровель домов, стыдливо озелененных кромками мха по фундаменту, сияло ярко-голубое небо, еще не выбеленное полуденным зноем.

Уже поворачивая за угол, подросток обернулся – переулок был пуст. Однако несколько минут спустя, когда Годелот смешался с нарядной толпой, из-за того же угла вывернул неприметный человечек и неспешно зашагал следом за служивым…

…Первые полчаса шотландец пытался понять, следят ли за ним. Однако полковник едва ли послал бы в качестве шпиона неуклюжего дурака, и Годелот решил исходить из того, что за ним так или иначе кто-то идет. Мысль эта преисполнила шотландца слегка мстительного задора, и он прибавил шаг. Кто бы ни тащился по пятам, облегчать ему прогулку было ни к чему.

До одиннадцати часов легконогий подросток без устали носился по городу. Он то неспешно шагал по широким богатым улицам, глазея на роскошные фасады, лепнину, статуи и барельефы, то вдруг припускал почти бегом и, не замедляя ход, сворачивал в многолюдный переулок или нырял в лавку.

Конечно, противостоять соблазнам было немыслимо. Годелот вскоре разжился парой отличных перчаток и новой шляпой в тон к камзолу, купил письменные принадлежности, которых ему порядком не хватало за время заточения в особняке, и поклялся себе, что однажды придет время – и он обязательно разорится на часы.

Преследователей по-прежнему было не видать, а время встречи на церковной площади близилось, и вопрос о шпионе становился все более насущным. Годелот с видом притомившегося зеваки дошел до моста, вразвалочку пересек его и вскоре был в Каннареджо. Здесь, осененный внезапной идеей, он зашел в не особо оживленную тратторию и устало опустился на скамью. Неспешно потягивая холодное вино и являя собой воплощенную праздную беспечность, он украдкой следил за дверью и старался запомнить каждого входящего.

За полчаса вошли около семи человек, все больше затрапезно одетый люд самого простого сословия, и Годелот решил, что предполагаемый соглядатай уже должен был настичь его. Залпом опрокинув в глотку вино, подросток резко встал, хлопнул на стол монету и стремительно вышел.

Дойдя до фонарного столба, Годелот уронил перчатку и остановился, нагибаясь за ней и оглядываясь: вот он… По переулку несся полноватый человечек в серой весте, замызганном берете и с небольшим холщовым мешком на плече. Всего пять минут назад он уютно устраивался у стойки с кружкой в нескольких шагах от Годелота. Небось, и трети не отпил. Шотландец ухмыльнулся и быстро пошел вперед. Догоняй, приятель!

Словно играя в салки, он петлял по улочкам, переходил мосты, то снимал, то надевал шляпу, то лавировал среди праздношатающихся и бойких лоточников.

Изящные готические башенки Мадонны дель’Орто уже сияют белизной над ломаной чертой городских крыш, солнце поднялось в зенит, скоро раздастся удар колокола. Удалось ли оторваться от полковничьего пса? Годелот то и дело оборачивался, резко выглядывал из-за угла – нигде в толпе не мелькал неказистый берет, но кто знает, какие уловки в запасе у шпиона и не рассовано ли у него по карманам еще пять разных беретов?

Глубокий бронзовый гул раскатился над крышами: на колокольне зазвонили к полуденной мессе. Пора. Сделав еще один широкий круг по окрестным переулкам, Годелот приблизился к церковной площади. Обогнув угол последнего здания, он вышел на разогретые солнцем плиты и смешался с толпой прихожан, взволнованно ища глазами знакомую долговязую фигуру.

Вокруг клубились толпы гомонящих людей, разносчики лепешек и фруктов громко зазывали покупателей. Шотландец медленно вышагивал среди человеческого моря, скользя взглядом вдоль стен, – Пеппо нигде не было. Не стоит преждевременно тревожиться, тетивщик мог попросту не успеть к полудню. Нужно подождать…

Потоки прихожан влились в широкие двери церкви, и площадь опустела. Годелот осмотрелся: у стены сидел