вначале как госсекретарь, затем в качестве понтифика, мог считать неуместным открытый конфликт с могущественной Германией — Третьим рейхом. Впрочем, как заключает Вольф, "Майн кампф" не оказалось в Индексе запрещенных книг; однако не появились там и другие книги — Муссолини, Ленина или Сталина".

В целом Индекс постепенно терял актуальность из-за быстрой трансформации общества, возникновения новых средств коммуникации и диффузии идей, а также из-за того, что многие читатели, включая католиков по вероисповеданию, считали его неадекватным пережитком прошлого, устаревшим инструментом. Последняя редакция Индекса была выпущена в 1948 году; в 1954 году Пий XII велел напечатать дополнительный лист — приложение к нему, где были указаны еще пятнадцать произведений. Затем шаг за шагом формировались предпосылки, приведшие церковь ко Второму Ватиканскому собору, в ходе которого кардинал-архиепископ Кельна Йозеф Фрингс выступил с недвусмысленной критикой Индекса: "Мне кажется уместным и своевременным требовать, чтобы никто не мог быть обвинен, осужден или порицаем за свои религиозные убеждения, верны они или нет, поскольку прежде нужно обсудить все расхожие и, стало быть, неоднозначные доводы против человека или написанной им книги". Интересно отметить (это подчеркивает Хуберт Вольф), что эта часть текста была вручную добавлена самим кардиналом к общему проекту речи, подготовленному его консультантом, которого звали Йозеф Ратцингер.

Точку в истории Индекса поставил папа Павел VI. В рамках проведенной им реформы курии в 1965 году Сант-Уффицио был понижен в иерархическом статусе и поставлен в зависимость от решений кардинала. Конгрегация должна была продолжать получать заявления, обличающие подрывные книги. Однако ее задачей отныне стало не осуждать их, а "перепроверять". Но если Конгрегация больше не могла запрещать, то отсюда проистекала естественная необходимость упразднения перечня. Не предавая это решение огласке, действуя методом подковерной дипломатии, папа Монтини спокойно положил Индекс под сукно. Поступки этого папы, чей понтификат был весьма драматичным, диктовались, помимо прочего, пониманием того, что книги стали только одним из каналов, причем отнюдь не самым широким, распространения идей на земном шаре. Книга, игравшая ключевую роль в эпоху Контрреформации, сейчас превратилась в одно из средств массовой информации, в составную часть блестящей пентархии[125] — вместе с радио, кино, телевидением и Интернетом, чья революционная эпоха уже наступала. С 1998 года архивы Индекса и бывшей инквизиции доступны для исследователей. Список авторов и произведений, век за веком объявляемых вне закона, включает в себя чуть ли не все шедевры современной мысли — научной, философской и художественной: Бальзак, Беркли, Декарт, д’Аламбер, Дарвин, Дефо, Дидро, Дюма (отец и сын), Флобер, Гейне, Гоббс, Гюго, Юм, Кант, Лессинг, Локк, Мальбранш, Стюарт Милль, Монтень, Монтескье, Паскаль, Прудон, Руссо, Санд, Спиноза, Стендаль, Стерн, Вольтер, Золя. Среди итальянцев: Аретино, Беккариа, Бруно, Кроче, Д’Аннунцио, Фогаццаро, Фосколо, Галилей, Джентиле, Джанноне, Джоберти, Гвиччардини, Леопарди, Макиавелли, Мингетти, Монти, Негри, Розмини, Саккетти, Сарпи, Савонарола, Сеттембрини, Томмазео, Верри. В хронологическом ряду наиболее близкими к нам оказались: Симона де Бовуар, Андре Жид, Альберто Моравиа, Жан-Поль Сартр.

Итак, столкнувшись с расколом и посттравматическим синдромом Реформации, Святой престол отреагировал не внутренним преобразованием своей мировоззренческой системы, не попыткой вдохнуть новую жизнь в пастырскую и благотворительную деятельность, а организацией новых рычагов доминирования и контроля, позволяющих подавить недовольство, заставить умолкнуть, в том числе физически, любые критические голоса. Отказ от более богатой и плодотворной духовности был вызван не общим негативным отношением, а тем, что согласие на реформы означало необходимость отречения от осуществления политической власти с трудно предугадываемыми в сложном европейском контексте последствиями.

Отсюда и более простой путь — репрессивный, где костры, на которых сжигались еретики и ведьмы, сочетались с изоляцией и травлей свободной мысли, философских поисков, научных открытий, историко-критического анализа Священного Писания. Иными словами, церковь инквизиции вела себя подобно любому абсолютистскому режиму — от античных времен до диктатур XX столетия. Если сталинские процессы с насильственно выбиваемыми показаниями и заранее утвержденными приговорами и ориентировались на какую-то модель, то не будет ошибкой искать ее истоки в безжалостных инквизиционных процедурах.

Сделанный тогда выбор, разумеется, повлиял на всю историю церкви, лег тяжким грузом как на нее, так и на итальянскую историю: достаточно вспомнить запоздалое возникновение на полуострове единого национального государства, а также формирование специфических нравов и ментальности в отдельных его регионах. Одним словом, необходимо по достоинству оценить дальновидность и проницательность Макиавелли, написавшего, что присутствие церкви помешало объединению страны и превратило итальянцев в "скверных, грубых людей без какой бы то ни было религии".

XVI. Пресвятая секта Христа

В таком городе, как Рим, который просто-таки кишит секретами и являет собой образец сценографии тайн и загадок, резиденцию в высшей степени таинственной Конгрегации Opus Dei, можно вообразить притаившейся где-нибудь в сокровенных переулках кварталов XVII века, вечно сырых и прохладных, куда солнце пробирается с трудом даже летом, где все будто пропитано терпкими ароматами и мрачным прошлым.

Но дело обстоит не так. Офис этой ассоциации, таинственной и всесильной, располагается на проспекте Бруно Буоцци в доме под номером 73, где извилистая и элегантная улица разрезает пополам Париоли, район зажиточной капитолийской буржуазии, облюбованный ею еще со времен фашизма. Это белое здание постройки пятидесятых годов, похожее на все прочие, — ничего особенного. Пять этажей, никакой таблички над входом, имен на домофоне тоже нет. Единственная примета: три камеры наблюдения по периметру контролируют пространство перед входом. На ближайшем углу дома — мозаика, изображающая Мадонну с младенцем, благосклонно взирающую на прохожих. Узловой, жизненный центр, гдь бьется пульс этой богатой и вызывающей споры религиозной организации, предстает перед нами зашифрованным, анонимным.

Здесь, в Риме, резиденция, скажем так, "политическая"; экономическая же находится на противоположном берегу Атлантики и занимает добрых семнадцать этажей роскошного небоскреба Мюррей Хилл Плэйс в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243, между 34-й и 35-й улицами: конференц- и лекционные залы, библиотека, спортзал, капелла, общежитие для студентов и апартаменты для гостей… Спокойствие и комфорт, все очень по-американски, никакой тени и полумрака.

На самом деле и в Риме дела не столь просты. За безликим фасадом на виале Буоцци прячется огромный комплекс: строгих очертаний здание из красного кирпича, облагороженное башенками и большими фонарями. Это штаб-квартира женской ветви организации, замысловатый лабиринт комнат, коридоров и дверей. Но даже эта головоломка в миниатюре не полностью определяет дух, характеризующий прелатуру. Чтобы получить более точное представление, необходимо спуститься ниже уровня земли. Мраморная лестница ведет в узкую подземную капеллу. Внутри нее — три ряда скамеек и внушительных размеров драгоценный саркофаг из позолоченного металла. В нише алтаря, в безопасности, вдали от нескромных и любопытных