религией, в той мере, как она интерпретируется и понимается повсеместно, но дабы узреть, как в надлежащий срок усмирится эта толпа злодеев, — либо избавившись от изъянов, либо лишившись власти и авторитета". Церковь Контрреформации сохранила свои пороки, но сумела спрятать их за фасадом иезуитского постулата si non caste tamen caute ("если не целомудренно, то хотя бы осмотрительно"), пастырского патернализма (выраженного в церковных формальностях, далеких от душевного трепета), в религии, зачастую сведенной до сугубо показательного благочестия. Любое диссидентство подавлялось.

Говоря о всплесках несогласия, нужно особо упомянуть о притеснениях евреев. За многие столетия истории церкви накопилось большое количество папских постановлений, ограничивавших свободу передвижения и торговли этого народа, навязывавших ношение отличительных знаков, по которым их признавали с первого взгляда. К примеру, желтый берет римских евреев, который в 1930-е годы вдохновит нацистов снабдить всех детей колена Израилева вышитой на одежде звездой Давида, тоже желтой. Однако в целом нужно сказать, что римская инквизиция обращалась с евреями относительно "мягко", предпочитая физическому насилию грабительские денежные штрафы и конфискацию имущества. Тем не менее жесточайшими и постоянными были попытки подтолкнуть евреев к переходу в "истинную веру". Здесь не гнушались даже настоящими похищениями людей. Показательный пример приведен Андреа дель Колем в его книге "Инквизиция в Италии с XII по XXI век":

На Кьяру, супругу Анджело дель Борго, ложно донесли, заявив, что она будто бы хотела обратиться в христианство в 1712 году. Женщину продержали в заключении сверх всякого разумного срока, тогда муж подал протест в Сант-Уффицио, заведя самое настоящее дело при помощи ловкого и подготовленного католического адвоката… И хотя Кьяра была беременна и настроена решительно против перехода в католицизм, Конгрегация два раза поддержала приора монастыря, откуда ее не выпускали до родов. Новорожденная девочка была тотчас же крещена, а Анджело попросил Сант-Уффицио возвратить ему по крайней мере жену. Внезапно последняя уступила давлению и 17 марта 1713 года приняла решение обратиться, о чем приор триумфально доложил асессору Сант-Уффицио: "Под влиянием Духа Святого она объявила себя христианкой, усмиренная кротостью евангельской, из рыкающей тигрицы стала она послушной овечкой, ибо Дух веет, где хочет (Spiritus quando vult, spirat), и эти бедные души должны сами себе помочь так, дабы суметь отринуть порицаемый еврейский народ и прийти к святости, дарованной верующим нашим дорогим Спасителем".

Финал всего этого дела, комментирует ученый, наглядно подтверждает эффективность применения нелегальных методов по продлению пребывания человека в обители и бессмысленность любых апелляций к инквизиции.

Распространение идеалов свободомыслия после Великой французской революции не облегчило положение евреев на папских землях. В начале XIX века некоторые антииудейские брошюры по-прежнему продолжали подпитывать самые стойкие предрассудки. Так, в 1825 году французский доминиканец Фердинанд Жабалот описывал качества евреев следующим образом:

Богоубийство, неумеренная жадность и стремление обогатиться за счет обирания до нитки бедных христиан, амбициозные желания властвовать над миром, наносимый морали и нравам вред, ненависть к христианской религии вплоть до самого что ни на есть варварства ("вымыть руки в крови христиан, предать огню церкви, растоптать освященные гостии, распять в ненависти верных Иисусу Христу, похитить и вырезать младенцев, изнасиловать девственниц, невест Христовых, и покуситься на крещеных").

Отречение от принципов Просвещения имело очевидную цель противостоять импульсу перемен, которые принесла с собой современность: ее составной частью была свобода евреев в различных европейских государствах. Историк Марина Каффьеро в своем эссе "Принудительное крещение. Истории евреев, христиан и обращенных в папском Риме" объясняет, что число насильственных обращений жен, детей и внуков евреев, перешедших в католицизм, равно как и подпольных крестин младенцев, резко увеличилось в течение XIX века. Если где-то назревал протест против отеческой власти церкви или же по причине отказа заинтересованному в обращении, то "практика" (то есть документация и право курировать ситуацию) передавалась в ведение Конгрегации Сант-Уффицио.

В числе самых нашумевших (и тягостных) случаев значится тайное крещение служанкой-католичкой маленького четырехлетнего Эдгардо Морта-ра, когда тот серьезно заболел и находился на грани жизни и смерти. Этот эпизод произошел в Болонье. Через два года, в 1858 году, служанка, возможно, из мести своим работодателям заявила об этом факте церковным властям, из-за чего Эдгардо отняли у семьи и, поскольку он был крещен, по приказу инквизитора отправили учиться в римскую христианскую семинарию, в Дом оглашенных[121]. Невзирая на отчаянные просьбы родителей и международное давление в лице Наполеона III и графа Кавура, мальчика так никогда и не вернули. Будучи под защитой и протекцией папы, которому он стал чуть ли не крестником, Эдгардо вступил в ряды Конгрегации латеранских каноников[122] под именем падре Пио; укрывшись в Австрии после ликвидации Папского государства, в 1873 году он принял священнический сан.

Культура Просвещения и, в более общем плане, экспансия поведенческих моделей, диктуемых "разумом", крайне обеспокоила церковь Рима. Конфликт обострился, к тому же многие протестантские конфессии оказались благожелательно настроены к назревшим реформам. Красноречивым примером реакционно-оборонительной тактики церкви стал долгий понтификат Пия IX (1846–1878).

Его идеологический манифест заключен в энциклике Quanta сига, изданной 8 декабря 1864 года, к которой был приложен пресловутый Силлабус, о чем мы вкратце говорили в предыдущих главах. В комплексе этот документ, словно зеркало, отразил воззрения понтифика, почти одержимого опасностями либерального социума и осознающего, что современность может значительно усилить религиозную индифферентность.

Один из его преемников, Пий X (1903–1914), продолжал придерживаться такой непримиримой линии, вместе с тем чувствуя необходимость аннулировать слово "инквизиция", имевшее зловещий смысл и вызывавшее негативные ассоциации. Он провел реорганизацию курии и постановил называть структуру, что блюла чистоту веры, Священной Конгрегацией Сант-Уффицио, которой в 1917 году были переданы конкретные полномочия — отслеживать и обновлять список запрещенных книг.

В 1965 году папа Павел VI вновь поменял название этого органа — Священная Конгрегация по доктрине веры, — сохранив за ней прежнюю функцию — охранять и продвигать ортодоксию. В 1988 году Иоанн Павел II снял обязывающий эпитет "священная", оставив лаконичное звучание —

Конгрегация доктрины веры. В речи, произнесенной в марте 2000 года, он попросил прощения у мира за многие прегрешения церкви, включая деятельность инквизиции.

Индекс запрещенных книг тоже имеет любопытную историю. После изобретения Гутенбергом технологии книгопечатания (передвижные буквы) в середине XV века книги превратились в главного разносчика вольнодумства, будучи инструментами быстрого распространения опасных идей и мнений. Поэтому инквизиторам с самого момента основания Конгрегации вменили в обязанность, дав соответствующую власть, пресекать на корню издание еретических книг. Теологический факультет парижской Сорбонны, основной задачей которого было учительство и наставничество, опубликовал в 1544 году перечень, содержавший названия 230 книг (на латыни и французском языке),