Филипп предложил Александру Молосскому, правителю Эпира и брату своей бывшей супруги, взять в жёны Клеопатру, дочь Филиппа, совместную с Олимпиадой. Это был достойный с его стороны политический шаг, означающий примирение с Олимпиадой. Македония и вся Греция, узнав хорошие новости, начали готовиться к свадьбе, после чего начиналась война с Персией…

Поскольку ни один правитель Эллады не начинал важное государственное дело без совета с богами, Филипп принял решение посетить Дельфы, древнейшее всегреческое святилище. Здесь у жрецов Аполлона он намеревался получить божественное прорицание.

На Элладу пришёл 336 год до н. э.

Дельфы

Филипп подгадал прибыть в Дельфы к тому дню, когда жрица Пифия, прорицательница, изрекала священные оракулы Аполлона, сына Зевса. В древнейшие времена прорицания давались тем, кто в них нуждался, всего раз в году – седьмого дня месяца Дистроса (февраль – март), когда, согласно легендам, это божество Солнца появилось на свет. Позднее оракулы для греков стали более востребованными, число паломников значительно возросло, поэтому «приёмы» уже проводились каждый седьмой день всех месяцев за исключением зимних, когда Аполлон пребывал на отдыхе у гипербореев*.

Впервые Филипп посетил Дельфы совсем молодым человеком, когда стал царём. Сюда его привело желание получить ответ, как не допустить дальнейшего разрушения Македонии, ослабленной внутренними распрями и внешними врагами, добиться процветания и могущества. «Сражайся серебряными копьями», были слова Пифии. Потом жрец-толкователь пояснил, что не хватит никаких денег, чтобы копья македонских воинов оснастить серебряными наконечниками. Но стараться воевать не оружием, а деньгами, подкупом недругов. Деньги брать неоткуда, Македония – страна небогатая, а Фракия рядом с её копями, содержащими золото и серебро. Вернувшись в Пеллу, Филипп набрал отряд авантюристов, пришёл во Фракию, где захватил всё это богатство. Неожиданная и до предела дерзкая вылазка македонского отряда на чужую территорию показал Греции, что на престоле появился царь, которому не безразлична судьба своего народа. С этой поры за счёт устойчивого поступления в казну фракийского серебра началось реформирование армии, появились средства для решения внутримакедонских проблем и конфликтов, хватало и на подкуп царей приграничных областей, вождей враждебных племён. «Перед ослом, навьюченным моим золотом, не устоит ни одна крепость с самыми неприступными стенами!» – хвастался молодой македонский царь.

На сей раз Филипп пожелал получить дельфийский оракул перед войной с персами. В таком важном вопросе божественное напутствие необходимо. Без одобрения Аполлона поход придётся отложить до лучших времён, пока не получишь добрый знак. В Греции знают историю Креза, царя Лидии, который неправильно понял оракул: «Перейдёшь Галис – погубишь великое царство». Перейдя пограничную с Персией реку Галис, он потерял всё – армию, престол и стал рабом у Кира. Филипп будет осмотрительней…

* * *

Дорога из Пеллы к святилищу заняла три дня и три ночи. Страшиться разбойников или вражеских засад уже не приходилось, так как после Херонеи по всем городам стояли македонские гарнизоны. По этим обстоятельствам Филипп неспешно передвигался верхом в сопровождении двух всадников и вьючных мулов с дарами, имея возможность погрузиться в думы, которые, к сожалению, вызывали одни огорчения…

После возвращения Александра в Пеллу и формального примирения с ним Филипп подтвердил за ним права своего наследника. Но их отношения не наладились так, как хотелось обоим, в чём повинен был уже Александр. Конкретных причин по этому поводу Филипп не знал, приходилось догадываться…

Остерегаясь гнева отца в Иллирии, он обнаружил в себе силы и способность к самостоятельным решениям. С каждым днём, прожитым вдали от Пеллы, Александр всё более укреплялся в вере, что многое в своей жизни добьётся сам. Появилось убеждение, что царский престол – не такая уже дальняя мечта. Но не в Македонии! Отец полон сил, здоров, как племенной бык, а его женитьба на Клеопатре создала проблемы не для него, а для Александра. Если сын не хочет быть хвостом у быка, нужен другой путь. Будет случай, нужно ловить миг удачи… И вскоре, волею непредсказуемой судьбы, представился удачный момент…

Пиксодор, правитель Карии* и сатрап персидского царя, желая обрести самостоятельность, повёл тайные переговоры с Филиппом, надеясь на его военную поддержку. В преддверии войны Эллады с Персией такой союз македонского царя устраивал, и он уже планировал размещение группы греко-македонских войск на земле Карии. Пиксодор не возражал этому, но как временному состоянию и, чтобы союзный договор стал надежным, предложил ещё брачный договор, предложив руку своей дочери Арридею, слабоумному первенцу македонского царя от фессалийки Филлины. Это был отличный для военного союза вариант – породниться с македонским царём.

Царь Карии отправил в Пеллу посланников с таким предложением, а на тот момент Филипп в Македонии отсутствовал. Принимал их Александр, у которого неожиданно зародилась неплохая, на его взгляд, идея: а что, если предложить Пиксодору выдать дочь за него? Друзья царевича, с которыми он поделился – Гарпал, Неарх, Лаомедонт и братья Эригии, – поддержали его затею. Александр воодушевился, вернул посланников в Карию, отправив с ними своего друга Фессала, актера из Коринфа, в надежде на его красноречие и обаяние…

Покачиваясь на крупе лошади, Филипп вспомнил день, когда узнал о тайных переговорах сына с карийским сатрапом. Он их воспринял как заговор! Не зря тогда царь рассвирепел, но злился на Александра недолго, понимая, что сам поступил бы точно таким образом. Александру в свои девятнадцать лет не терпелось заполучить царский престол, хотя бы за пределами Македонии. Но у него не хватило ума проследить свою судьбу дальше: при согласии Пиксодора на брак Александра с его дочерью Филипп не простил бы такого самоволия ни тому, ни другому. Причём в качестве зятя Пиксодора Александру пришлось бы навсегда переселиться в Карию.

– Твоему поступку нет объяснений! – в негодовании кричал Филипп на сына. – Ты не оправдал моего доверия! Мой сын, рождённый потомком божественного Геракла, предложил себя мужем дочери царя варваров! Ведь все карийцы – потомки рабов! – клокотал гневом Филипп. – Нет, ты действительно не понял своего счастья, своего назначения быть моим наследником!

Филипп не стал говорить сыну, что в случае едва не случившегося отъезда Александра в Карию отец терял контроль над ним, поскольку получал долгожданную независимость от него. И ещё неизвестно, как бы повел себя Александр в отношении Македонии в роли наследника карийского престола. Нет, без влияния Олимпиады не обошлось! Только она могла подсказать сыночку столь правильный для него выбор, поскольку опасалась, что отец в любой момент изменит завещание и передаст по старшинству престол Арридею. А дальше наследование переходит