слезы под шлемом и сожалея, что так дурно обошелся с отцом; но он постарался не выдать свое волнение; и, вернувшись к своим коням, они сели на них, разняли воюющих и предстали перед королем Артуром.

– А, дорогой мой племянник, – воскликнул тот, – добро пожаловать! Как это вам удалось появиться так вовремя, чтобы расстроить эту гнусную западню?

– Сир дядюшка, – ответил Гавейн, – я ее предугадал; у меня сердце было не на месте с тех пор, как я расстался с вами. Но благодарите Бога за этот случай!

– Почему? – спросил Артур.

– Потому, сир, что напавшие на вас – люди короля Лота, моего отца, и король Лот просит у вас пощады как у своего владетельного сеньора.

И пока Артур воздевает руки ко Всевышнему, вознося ему хвалы, бравый король Лот спешивается, подходит, сняв шлем и спустив на плечи капюшон кольчуги; тогда и Артур сходит с коня, и Лот, преклонив колени, подает ему свой обнаженный меч со словами:

– Возьмите, сир, я предаюсь вам как виновный в отступничестве. Делайте что вам угодно со мною и моими землями, или примите меня как вашего покорного слугу.

Тут Артур подхватил его за правую руку:

– Встаньте, сир, довольно с вас; вы столь благородный муж, что стоило бы простить вам и бо́льшие заблуждения; и даже если бы я вас до смерти ненавидел, ваши дети сослужили мне столь великую службу, что отняли у меня охоту и решимость чинить вам зло. Забудем это; вверяю вам себя и все, что имею, ради вашего сына Гавейна, человека, который мне дорог больше всех на свете. Хотя, – добавил он, указав на двух королей, – вот перед вами еще два благородных мужа, им я никогда не сумею сполна отплатить любовью за все, что они сделали для меня.

Так примирясь между собою, они снова двинулись к Логру, где были встречены с великой радостью. Город был не столь обширен, чтобы вместить несчастных Бретонцев, прибывающих из соседних земель в надежде спастись от ярости Сенов; пришлось разбить шатры и возвести деревянные дома[454] на окрестных равнинах. Невзирая на это, король Артур объявил при дворе торжества, когда получил присягу от короля Лота и утвердил его во власти над землями, которой тот был облечен прежде. С того дня оба короля непрестанно оказывали друг другу помощь и желали всевозможных благ.

В середине августа, в праздник Пресвятой Богородицы, настало время королю Артуру устроить большой придворный сбор и показаться вместе с новой королевой, надев корону. Накануне этого великого дня он роздал боевых и парадных коней, оружие, деньги золотом и серебром; Гвиневра же одарила всех чистыми и новыми одеждами. Люди не могли нахвалиться добродетелями столь щедрой королевы: она была всем дамам дама, а Артур – величайший на свете король. Летучая молва быстро разнесла весть о примирении короля Логрского и короля Орканийского; и из вассалов, бунтовавших против сына Утер-Пендрагона, многие пожелали последовать его примеру; однако другие поклялись скорее умереть, чем сложить оружие.

После праздничной мессы король позвал своих рыцарей за собою в залу, где уже были расставлены столы и расстелены скатерти. За столом короля Артура гостей обносили двадцать восемь баронов, и вот их имена: мессиры Гавейн, Кэй-сенешаль и Лукан-бутельер; Ивейн Большой, Грифлет, Сагремор, Додинель Дикий, Кэй Эстрауский, Каэдин Малый, Каэдин Красавчик, Эглис Долинный, Галегантен, Блиоберис, Галесконд, Калогренан, Агловаль, Ивейн Буйный, Ивейн Лионельский, Ивейн Белорукий, Гиомар, Синадос, Оссенен Храброе Сердце, Агравейн Гордый, Гахерис, Гарет, Ланваль, Атес и Алес. За остальными столами прислуживали сорок башелье.

Под конец большого пиршества король Артур взял слово:

– Я благодарен и признателен вам всем, сеньоры, что собрались к моему двору в таком великом множестве. Послушайте, что я намерен учредить во славу моего правления. Клянусь перед Богом, что всякий раз, как мне доведется надеть корону, я не примусь за трапезу, пока мне не расскажут случай, сулящий приключение; и я берусь довершить оное приключение силами одного из тех, кто, ища чести и славы, примкнут к моему двору как друзья, сотрапезники и соратники.

Рыцари Круглого Стола, не колеблясь, откликнулись на обет короля и доверили Насьену держать речь за них.

– Сир король, – провозгласил Насьен, – перед Богом, перед вами и перед всем миром братство Круглого Стола дает обет, что всегда, до скончания века, какая бы дама или девица ни явилась ко двору, требуя справедливости, она найдет здесь одного из нас, указанного ею, готового биться за нее против любого другого рыцаря.

Не нашлось в зале никого, кто бы не рукоплескал этой клятве. А Гавейн спросил у рыцарей короля, которые избрали его своим главой, не хотят ли и они возложить на себя обет. Все стали его упрашивать сделать это за них и заранее одобрили все, что ему будет угодно сказать. Тогда, подойдя к королеве, он произнес:

– Госпожа, мои соратники и я, Гавейн, покорнейше просим вас избрать нас рыцарями Вашего величества и Вашего дома. Когда мы будем в чужедальних странах и нас спросят, откуда мы и кто такие, мы отныне вправе будем отвечать, что мы из страны Логр, рыцари королевы Гвиневры.

– Дорогой племянник, – не замедлила ответить королева, – благодарю вас и ваших соратников. Я признаю вас моими сеньорами и друзьями; и как вы предаетесь мне, так и я вам предаюсь чистым и верным сердцем.

– Теперь, – продолжал Гавейн, – вот наш второй обет: Кто бы ни пришел просить у вас помощи и покровительства, он всегда найдет одного из нас, готового защищать его дело один на один, и может положиться на того, кого он укажет как шампиона. Он возьмет его с собою сколь угодно далеко, и если спустя месяц о них не будет вестей, каждый из нас отправится искать его и проведет в поисках один год и один день. В конце этого срока он вернется и расскажет о том, что с ним приключилось хорошего и плохого, не утаив ничего, что послужит к его чести или позору.

Рукоплесканиям и радости всего двора не было конца. Король, поднявшись снова, сказал королеве:

– Сударыня, коль скоро вы приняли эту беспримерную почесть от стольких храбрых и верных рыцарей, надо, чтобы власть ваша отвечала тому, что они вправе от вас ожидать. Я передаю вам свою казну, распоряжайтесь ею по вашему усмотрению.

– От души благодарю, мой господин, – сказала королева, преклонив колени перед королем, – и уж если вам угодно оказать мне столь великую милость, выслушайте меня, дорогой племянник Гавейн: я хочу нанять четырех писцов, которым только и будет дело, что записывать приключения за вами и вашими