– Видите, – сказал он мессиру Гавейну, – как любезно обходятся с нашими собратьями?

– Не по чести они поступают, – отозвался Гавейн. – Давайте-ка, Гиврет Ламбальский и Гиомар, езжайте к рыцарям Круглого Стола, и передайте от меня и моих друзей, что они затеяли дурное дело: пусть прекратят, или мы подадим на них жалобу королю. Если же из нас хоть один причинил им зло, мы его искупим.

Оба рыцаря поскакали передать эти слова. Их встретили весьма неучтиво и ответили так:

– До ваших указаний нам дела нет; кто хочет, пусть ворчит! Скажите Гавейну, что мы еще поглядим, где у нас лучшие полководцы, а кто умеет лучше бегать.

Столь неласково принятые посланцы вернулись к монсеньору Гавейну.

– Ну что ж! ежели так, – промолвил Гавейн, – покажем им, кто лучше.

Затем, отведя в сторону Сагремора, трех своих братьев, Ивейна, Галескена, Додинеля, Кэя Эстрауского и Грифлета, он сказал:

– Сеньоры, рыцари Круглого Стола поступили против чести; наденем же наши кольчуги; вооружимся, как только можем.

Нашлось не менее восьмидесяти лучших, кто в ответ на призыв подхватил острую глефу и препоясался обок большим мечом. Их друзьям, жестоко теснимым бойцами Круглого Стола, сильно их недоставало; но Насьен сказал своим, видя, что Гавейн возвращается в бой:

– Сеньоры, мы злоупотребили оружием; сюда идет племянник короля и с ним лучшие его друзья; как выдержать их натиск без потерь? Надо бы прекратить турнир.

– Нет! – отвечали ему, – раз начали, так закончим.

И они продолжили орудовать глефами, сдерживая или тесня противников. Тем временем рыцари короля Лота последовали примеру Гавейна; они снимали турнирные доспехи и брали заточенные клинки. Подойдя к Гавейну, они сказали:

– Поедем вместе; вас всего восемьдесят, а их – добрых две сотни; но мы сумеем наказать тех, кто затеял это безумство.

В тот миг, когда рыцари Королевы, прижатые к реке, уже сочли себя побежденными, они услышали клич монсеньора Гавейна:

– Вперед, друзья! Дадим этим предателям урок, чтобы запомнили.

При этих словах рыцари Королевы вновь обрели надежду и обернулись лицом к тем, кто добивал их столь беспощадно. И вот мессир Гавейн, зажав в руке глефу, настигает первого встречного, рассекает шлем, наголовник, проникает до самого мозга; глефа ломается, он достает свой меч, наносит смертельный удар второму, третьему; никто не может его удержать, ряды противников расступаются перед ним, перед его соратниками. Насьен хочет его остановить, Гавейн выбивает его из седла. Поднимаясь, тот говорит:

– Ах! мессир Гавейн, мессир Гавейн, вас превозносили за вашу учтивость, за честность, а вы эти похвалы выставляете ложью; ведь вы при всем оружии, как будто собрались воевать с истинными врагами; вас осудят за это.

– Не знаю, но я всегда готов выйти один на один против любого, кто усомнится в моей честности. Упрекать же следует вас: вы начали это безумство и не вняли моему призыву.

– Сир, если это безумство наше, то начавший его уже заплатил сполна: он смертельно ранен. Ради Бога, остановитесь.

– Нет, нет, я не хочу, чтобы рыцарям Круглого Стола удалось себя поздравить со своей изменой. Все, что я могу, это отпустить вас обратно, не причинив вреда.

С этими словами Гавейн продолжил свой натиск и отбросил рыцарей Круглого Стола к самому берегу реки; многие упали в нее и не выбрались, а их щиты и глефы уплыли по воде.

Долго еще тянулась битва: обе стороны, получив не единожды приток свежих сил, то наступали, то отступали попеременно, проникнув и за черту городских стен. Церковь Святого Стефана на время стала прибежищем и местом сбора неистовых бойцов; но наконец, благодаря заступничеству трех королей и королевы, Гавейн согласился вложить меч в ножны и позволил бойцам Круглого Стола убраться в расстройстве и замешательстве. Не обошлось, однако, без обмена резкостями с Хервисом Ринельским, главой побежденных рыцарей.

– Если мы причинили вам зло, – сказал Хервис, – мы его возместим, и ради вас, а не ради кого бы то ни было, мои бойцы останутся друзьями ваших.

– Мне они не будут друзьями, – возразил Гавейн, – я никогда не помирюсь с ними; где бы я их ни встретил, я обойдусь с ними, как с врагами. Нас восемьдесят, но в открытом поле мы не уступим ста двадцати лучших из них.

– Эх, сир, – сказал Хервис, – вы говорите так в пылу гнева; когда вы отойдете, вы будете думать иначе. Сколько будет горя и сожалений, если из-за мимолетной дурости так много благородных мужей покинет двор короля Артура.

– Пусть делают что угодно; но знайте, что где бы я их ни встретил, я выйду против них и тем покажу открыто, что вижу в них врагов.

Когда на этом они расстались, подъехал король Артур.

– Дорогой племянник, – сказал он, – так-то вы послушали просьбу, с которой я к вам обращался нынче утром? Вы насмерть зарубили моих рыцарей, вы обошлись с ними хуже некуда и этим меня безмерно огорчили.

– Сир, кто затевает безрассудное дело, того ждет расплата. Я ничего не сделал вам наперекор, и это я готов отстаивать против всех и каждого.

Четыре короля уговорили Гавейна снять доспехи. Сагремор, Ивейн и их соратники разошлись по домам; так же поступили и сотрапезники Круглого Стола. Они переоделись в придворное платье; кого не удержали дома раны и крайняя усталость, те прибыли во дворец и вошли в главную залу по двое, держась за руки. Короли встали и радушно их приветствовали. Королева подошла к ним и пригласила Гавейна, Ивейна и Сагремора сесть рядом с нею на одну скамью. Скоро оживились лица, все стали смеяться, шутить и беседовать, а королева всячески выказывала, как она рада видеть своих рыцарей столь благодушными. Те же, что от Круглого Стола, явно были настроены иначе: смущенные своим поражением, они сожалели, что заслужили его, и мечтали лишь найти способ унять гнев монсеньора Гавейна. Они сошлись на том, чтобы послать ко двору Хервиса Ринельского, Насьена и Синадоса, сочтя их самыми мудрыми и красноречивыми. Посланники эти предстали перед королем Артуром, держась за руки.

– Добро пожаловать, – молвил король, вставая.

– Сир, – начал Хервис Ринельский, – садитесь и вы, и те, кто рядом, чтобы послушать, о чем мы пришли сказать. Рыцари Круглого Стола прислали нас к монсеньору Гавейну, дабы объявить ему, что они готовы возместить возможный урон, нанесенный ими, в том виде, в каком решите вы и госпожа королева: они хотят остаться друзьями монсеньора Гавейна и его соратников.

– Госпожа, – сказал тогда король, – слышите, что говорит