невозможно сказать, как развивалась бы Индия в отсутствие колонизации, одним из последствий переписи и сопровождавшей ее поразительной бюрократизации социальных категорий, по-видимому, стало то, что кастовые границы стали значительно более жесткими. Придавая четкое административное значение категориям, которые ранее не существовали на национальном уровне или, во всяком случае, существовали не в такой четкой и общей форме, а в основном на местном уровне, британская колонизация не только прервала автохтонное развитие древнего трехфункционального общества, но и заново определила его контуры.

В этом отношении поразительно отметить, что доля высших каст в населении оставалась практически неизменной с 1871 по 1931 год и фактически до 2014 года, несмотря на значительный рост населения (рис. 8.4 и табл. 8.2). Обратите внимание, что в 1931 году перепись перестала фиксировать принадлежность к высоким кастам. Британцы в конечном итоге осознали, что способствовали обострению конфликтов идентичности и споров о социальных границах, и поэтому изменили свой подход в переписи 1941 года. Правительства независимой Индии стремились положить конец дискриминации по кастовому признаку и поэтому перестали задавать вопросы о кастовой принадлежности (за исключением низших каст, как мы увидим в ближайшее время). Однако другие опросы продолжали задавать вопросы о принадлежности к касте, и я включил сюда результаты опросов, проведенных после большинства выборов в законодательные органы Индии с 1962 по 1914 год. Эти два источника совершенно разные: переписи, проводимые официальными переписчиками, охватывали все население, тогда как опросы после выборов основывались на заявлениях всего нескольких десятков тысяч респондентов.

Тем не менее, интересно отметить, что различные пропорции остаются практически неизменными. Доля браминов в индуистском населении колебалась между 6 и 7 процентами в переписях с 1871 по 1931 год; она оставалась на том же уровне с 1962 по 2014 год. Доля кшатриев (на практике в основном раджпутов) колебалась от 4 до 5 процентов в колониальных переписях с конца девятнадцатого до начала двадцатого века; она оставалась неизменной в послевыборных опросах в конце двадцатого - начале двадцать первого века. На рисунке 8.4 и в таблице 8.2 я также указал доли вайшьев (баньясов) и кайастов: обе группы составляли 2-3 процента индусского населения на протяжении всего этого периода. Если мы рассмотрим общее количество всех высших каст, включая две последние группы, то обнаружим, что они составляли 12-14 процентов индуистского населения в течение периода 1871-2014 годов. Если добавить маратхов (около 2 процентов населения) и другие высшие касты, представленные только в некоторых конкретных регионах и классификация которых как высших каст была предметом многочисленных конфликтов и разногласий, то получится 15-20 процентов, в зависимости от используемых определений.

РИС. 8.4. Ригидизация высших каст в Индии, 1871-2014 гг.

 

Интерпретация: Указанные результаты основаны на британских колониальных переписях с 1871 по 1931 год и на (самопровозглашенных) опросах после выборов с 1962 по 2014 год. Обратите внимание на относительную стабильность во времени доли людей, записанных как брамины (священники и ученые), кшатрии (раджпуты) (старый класс воинов) и другие высшие касты: Вайшьи (Баньяс) (ремесленники, торговцы) и Каястхи (писатели, бухгалтеры). Здесь не учитываются местные высшие касты, такие как маратхи (около 2 процентов населения). Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

Что стоит на кону за этими цифрами? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала отметить, что последствия этих классификаций радикально изменились в течение двадцатого века. В конце девятнадцатого века признание себя членом высшей касты стоило многого, не только из-за символического престижа, но и для получения доступа к определенным храмам, школам, фонтанам, колодцам и другим общественным местам. В конце колониального периода, особенно в межвоенные годы, британские власти под давлением движений за независимость начали отменять правила, дискриминирующие низшие касты, особенно неприкасаемых, и вводить правила преимущественного доступа, призванные исправить дискриминацию прошлого. Однако только после обретения независимости в 1947 году старые дискриминационные нормы были окончательно отменены и заменены систематической политикой "affirmative action" (позитивная дискриминация). Джон Хаттон, уполномоченный по переписи населения в 1931 году, заметил, что в 1929 году в ресторанах и парикмахерских Мадраса по-прежнему часто встречались таблички "Неприкасаемые исключены". В 1925 году лидер независимости Перияр (Periyar E. V. Ramasamy) вышел из партии Конгресса, потому что считал ее слишком робкой в борьбе за то, чтобы заставить наиболее консервативных дважды рожденных открыть все храмы для низших каст и прекратить раздельное питание для браминов и небраминов в школах. Он считал, что партия должна требовать большего, причем более быстрыми темпами.

Бхим Рао Амбедкар, первый неприкасаемый, получивший степени по праву и экономике в Колумбийском университете и Лондонской школе экономики и будущий разработчик индийской конституции 1950 года, столкнулся с большими трудностями, когда попытался открыть юридическую практику в Индии в 1920-х годах. Он помог начать движение далитов (это слово означает "сломленный" на санскрите, и Амбедкар предложил его в качестве названия для бывших неприкасаемых). В 1927 году он публично сжег "Манусмрити" во время большого митинга далитов в цистерне Чавдара (штат Махарастра). Впоследствии Амбедкар предложил далитам обратиться в буддизм. Он был убежден, что только радикальный вызов индуизму может разрушить кастовую систему и положить конец древней дискриминации. Он решительно выступал против Ганди, который считал крайне неуважительным сжигание "Манусмрити". Ганди защищал браминов и идеал функциональной солидарности между варнами и призывал неприкасаемых (которых он называл "хариджанами", или детьми бога) занять свое место в индуистской системе. В глазах многих высококастовых индийцев это означало, что они также должны скорректировать свое поведение и принять семейные, диетические и гигиенические нормы, которые приближали бы их к чистоте, которую пытались воплотить высшие классы (это несколько напоминало патерналистское отношение викторианской буржуазии в Англии, которая стремилась поощрять трезвость и добродетель в британском рабочем классе). Некоторые дважды рожденные, близкие к Ганди, зашли так далеко, что предложили неприкасаемым, аборигенам и даже мусульманам символически перейти в индуизм, чтобы отметить их полное возвращение в индуистскую общину и принятие чистоты.

Более того, к 1920-м годам все почувствовали, что колониальная система, вероятно, не будет существовать вечно, и британцы вступили в переговоры о расширении избирательного права и предоставлении дополнительных полномочий выборным индийским собраниям. Колониальные власти еще до Первой мировой войны начали составлять отдельные списки избирателей для индусов и мусульман с учетом имущественного ценза, в частности, в Бенгалии в 1909 году; многие исследователи считают это началом процесса, который в итоге привел к разделу страны в 1947 году и созданию Пакистана и Бангладеш. В конце 1920-х годов Амбедкар также отстаивал идею раздельных избирательных округов, но для далитов и не далитов-индусов: по его