с азиатскими соседями Индии. В середине 2010-х годов общий бюджет здравоохранения Индии составлял едва 1% от национального дохода, по сравнению с более чем 3% в Китае (и 8% в Европе). По мнению Жана Дреза и Амартия Сена, тот факт, что высшие классы Индии отказывались платить налоги, которые были бы необходимы для финансирования основных социальных расходов, отчасти был следствием особенно элитарной и неэгалитарной индуистской политической культуры (которую система квот в некотором роде скрывала). В результате Индия - несмотря на неоспоримые успехи своей модели парламентской демократии, правительства законов и включения низших классов в политическую и судебную систему - потеряла позиции в области экономического развития и базового социального обеспечения, даже по сравнению с соседями, которые не были особенно развиты в 1960-х и 1970-х годах. Если мы посмотрим, например, на индексы здравоохранения и образования за 1970-е годы, то обнаружим, что Индия не только не преуспела по сравнению с Китаем и другими коммунистическими странами, такими как Вьетнам, но и отстала от некоммунистических, но менее элитарных стран, таких как Бангладеш.

В случае Индии особенно поразительно отметить, что вопиющее отсутствие санитарной инфраструктуры, такой как водопровод и туалеты (по имеющимся оценкам, более половины населения в середине 2010-х годов все еще испражнялось на улице), иногда сочеталось со стигматизирующей политической риторикой и явно дискриминационными мерами в отношении соответствующих групп населения.

К этим факторам, конечно, следует добавить вес международной обстановки. В идеологическом и институциональном контексте, характеризующемся усилением фискальной конкуренции за привлечение частных инвесторов и ублажение самых богатых налогоплательщиков, а также беспрецедентным распространением налоговых убежищ, в 1980-х и 1990-х годах беднейшим странам, включая Индию и страны Африки к югу от Сахары, становилось все труднее установить нормы фискальной справедливости или собрать достаточно налогов для финансирования амбициозного государства всеобщего благосостояния. Подробнее об этих вопросах я расскажу в третьей части. В Индии, однако, адекватность расходов на здравоохранение и образование для наиболее обездоленных слоев населения может быть связана и с более серьезными внутренними факторами. В частности, эту неудачу следует рассматривать в связи с "резервациями", предоставленными низшим кастам после 1950 года. В глазах благосклонных прогрессивных классов, которые поддерживали политику квот (особенно в партии Конгресс), эта политика имела большое преимущество в том, что никому ничего не стоила в виде налогов, и в конечном итоге она сработала, прежде всего, в ущерб OBC. В отличие от этого, высококачественная универсальная система здравоохранения и образования, доступная для всех, но особенно для SC-ST и OBC, обошлась бы очень дорого, и налоги пришлось бы платить наиболее обеспеченным группам.

Имущественное неравенство и статусное неравенство

Помимо здравоохранения и образования, другой структурной политикой, которая могла бы способствовать значительному сокращению социального неравенства в Индии, является, конечно, перераспределение собственности, особенно сельскохозяйственных угодий. К сожалению, на федеральном уровне не было предпринято и даже не рассматривалось никаких попыток проведения аграрной реформы. В целом, и конституция 1950 года, и основные политические лидеры независимой Индии придерживались относительно консервативного подхода к вопросам собственности. Это относилось не только к лидерам партии Конгресс, но и к лидерам далитов, таким как Амбедкар, чья борьба за "уничтожение касты" (название его речи 1936 года, вызвавшей осуждение) включала такие радикальные меры, как раздельные избирательные участки и обращение в буддизм, но избегала любых мер, которые могли бы подорвать режим собственности. Отчасти это объяснялось его настороженным отношением к марксистам, которые в индийском контексте были склонны сводить все к вопросу о собственности на средства производства, что, по мнению Амбедкара, привело к игнорированию дискриминации, которой подвергались рабочие-далиты со стороны недалитов на текстильных фабриках Мумбаи, и к притворству, что такие проблемы решатся сами собой, как только частная собственность перестанет существовать.

Амбедкар в стороне, интересно отметить, что в 1950-х и 1960-х годах в Индии было много дебатов о пользе аграрной реформы, а также о возможности основывать квоты на "объективных" характеристиках семьи, таких как доход, богатство, образование и так далее, а не на касте. Такие предложения наталкивались на два основных контраргумента: Во-первых, многие настаивали на том, что каста является ключевой категорией для снижения социального неравенства и ориентации государственной политики в Индии (как потому, что каста играет реальную роль в дискриминации, так и потому, что довольно трудно измерить "объективные" характеристики); во-вторых, некоторые опасались, что никто не будет знать, как закончить аграрную реформу после ее начала, кроме того, не было уверенности в достижении соглашения о наилучшем способе сочетания дохода, богатства и других параметров для определения квот резервирования и, в целом, для распределения долей в рамках политики перераспределения.

Все эти индийские дебаты важны для нашего исследования по нескольким причинам. Во-первых, мы уже не раз сталкивались с опасением, что любое перераспределение богатства или доходов откроет ящик Пандоры и что лучше никогда не открывать его, чем столкнуться с проблемой невозможности закрыть его после открытия. Этот аргумент в то или иное время использовался в самых разных контекстах, чтобы оправдать сохранение прав собственности в том виде, в котором они всегда были. Мы видели его во время Французской революции, в британской Палате лордов, в дебатах об отмене рабства и необходимости выплаты компенсации рабовладельцам. Поэтому неудивительно, что в Индии, где имущественное неравенство усугублялось статусным неравенством, этот вопрос снова возник. Проблема заключается в том, что "аргумент ящика Пандоры" не помог смягчить чувство несправедливости среди обездоленных или уменьшить риск насилия. Действительно, с 1960 года значительную часть Индии неоднократно сотрясали восстания наксалитов-маоистов, в ходе которых безземельные крестьяне, происходившие из бывших неприкасаемых и аборигенов, выступали против землевладельцев из высших каст. Эти конфликты разворачивались на фоне отношений землевладения и собственности, практически не изменившихся со времен индуистского феодализма, укрепившегося при британцах, - наследия, которое до сих пор продолжает подпитывать спираль враждебности на почве самобытности и межкастового насилия.

Амбициозная аграрная реформа, подкрепленная более перераспределительной налоговой системой для оплаты более качественных услуг здравоохранения и образования, помогла бы подтянуть обездоленные классы и уменьшить неравенство в Индии. Исследования показали, что ограниченные эксперименты с аграрной реформой в таких штатах, как Западная Бенгалия, после победы коммунистов на выборах 1977 года привели к значительному повышению производительности сельского хозяйства. В штате Керала аграрная реформа, начавшаяся в 1964 году, совпала с поворотом к более эгалитарной модели развития, чем в остальной Индии, особенно в отношении образования и здравоохранения. Напротив, в тех частях Индии, где землевладение было наиболее неэгалитарным, а собственность наиболее концентрированной, наблюдался наименее быстрый экономический рост и социальное развитие.

Социальные и гендерные квоты и условия их трансформации

Индийские дебаты