Выражение лица Керриган смягчилось.

– Мне очень жаль, Симеон, что договор с алхимиком обошелся тебе так дорого.

– Ну да, сейчас, когда в твой город вот-вот ворвутся монстры, тебе жаль. А раньше что? Ты продала души скожита и горстки алчных мерзавцев, которые за ним последовали, в обмен на беззаботное благоденствие твоих подземелий. Плевал я на твою жалость! Она мне ни к чему. И остров я не покину.

– Что ж, как скажешь. – Она облизнула губы. – Однако же ты взял в плен моих людей. Я приехала за ними.

Симеон ухмыльнулся:

– Ишь ты, хитрая лиса! Тебе всегда и все известно. Кто тебе в этот раз донес?

– Это не имеет значения.

Симеон пожал плечами:

– Тогда плати выкуп и забирай своих корсаров. Деньги-то привезла?

Керриган указала на один из сундуков:

– По пятьсот монет за каждого хватит?

– Вполне.

– У меня есть еще два сундука. В одном – рубины, а в другом изумруды.

Драгоценные камни стоили в десять, а то и в пятнадцать раз больше выкупа, запрошенного за пленных корсаров. Будь Кочан помоложе, его бы обрадовало такое богатство, но сейчас ему было все равно. Оказывается, когда живешь среди постоянного насилия и жестокости, то быстро перестаешь радоваться и удивляться.

– Знаешь, Керриган, когда договариваются о выкупе, то не объясняют, что готовы заплатить больше запрошенного.

– Я готова заплатить больше, но не за моих корсаров, а за пленную королеву. Два сундука самоцветных камней – самый что ни на есть королевский выкуп. Да и тебе выгодно – не придется отправлять гонцов в Папирию, там ведь вдовы и все такое.

Симеон прищурился, расправил плечи:

– А вот теперь мне и правда очень любопытно, кто тебе все это рассказывает. – Он шмыгнул носом. – Может, среди моих людей завелась крыса?

– Ты согласен или нет?

Симеон рассеянно взглянул на небо, улыбнулся чему-то своему.

– Нет, я не дам своего согласия, сколько бы драгоценных камней ты мне ни предлагала. Оказывается, королева – большая умелица. Она быстро разобралась с игрушками алхимика. Так что из моего подземелья она теперь выберется только в последнее плавание.

– Или ей силой помогут оттуда выбраться, – сказала Керриган.

Симеон снова улыбнулся:

– Сколько убийц прячутся на твоем корабле? Пять, шесть десятков?

– Нет.

– Тогда проваливай. – Он наставил на нее палец. – А если вдруг удумаешь подстроить мне какую-то подляну, я мигом перережу глотки твоим корсарам. И мальцу тоже.

Керриган удрученно побарабанила по пряжке своего ремня.

– Ладно, отдай мне только корсаров.

Симеон наблюдал, как Керриган вернулась на корабль, на котором тут же подняли якорь и взяли курс на юг вдоль побережья. Убедившись, что корабль скрылся за мысом, Симеон указал на сундук с золотом.

– Раздели выкуп между людьми, – велел он Хауэллу. – И немедленно удвой караулы.

– Будет исполнено, командир.

– Удвоить караулы? – не удержался Кочан. – А зачем?

– Ты хоть и считаешься у нас великим умником, но туп как пробка. Напряги мозги.

Кочан почесал обрубок правого уха:

– Ну, я не знаю, командир. Наги-душеброды в это время года здесь не появляются, а призрачные мотыльки сюда больше не прилетают.

Симеон вздохнул:

– Хауэлл, научи-ка нашего ученого уму-разуму.

Первый помощник одарил Кочана презрительной золотозубой улыбкой.

– Керриган явилась сюда с выкупом за альмирскую королеву и не намерена уйти с пустыми руками. Раз два сундука драгоценных камней не сработали, она попробует взять пленницу силой.

– В одиночку, что ли? Ты же говорил, что она в бою слаба.

– Нет, сама она в драку не ввяжется, – сказал Симеон. – Но у этой хитрой стервы всегда есть какой-нибудь сильный воин, готовый ради нее пойти на убийство. Вот как я когда-то.

– И кого же она к нам отправит? У нее все корсары – слабаки.

– Если тебя пронзили мечом, то не важно, кто это сделал – слабый или сильный. Так что нам надо быть готовыми к нападению.

Все вернулись на полигон. Кочан хотел незаметно улизнуть, чтобы поправить здоровье картофельной водкой, но его заметил зоркий глаз Симеона.

– Кочан, пойдем-ка со мной.

– Куда?

– В подземелье, к королеве, придурок безухий.

– А, ну да. За шлемом.

– Надо же, сам сообразил, – сказал Симеон. – Рад за тебя.

– Может, ты без меня обойдешься, командир?

– У тебя что, какие-то важные дела наметились?

– Нет… просто… Я с похмелья, а еще мне ссать больно, и вообще… я ее боюсь. Глядит на тебя своими глазищами, холодными, как ледышки… и вид такой надменный… А еще рука эта ее, вся в черных жилах. Как-то это неестественно, командир.

– Ну ты и ссыкло трусливое! Нет уж, ты единственный, кто может разобраться в чертежах алхимика. Вот и проверишь, все ли в порядке со шлемом.

В прошлой жизни, о которой Кочан не любил вспоминать, он был учеником часовщика в Бурз-аль-дуне (правда, недолго, потому что обстоятельства вынудили его свернуть на кривую дорожку), где и выучился читать баларские чертежи.

– Да, я разбираюсь в часовых механизмах, но это вовсе не значит, что мне понятна эта алхимическая фигня. Там все так сложно, будто кто-то собирался построить целый механический мир.

– Всё, не ной! Пойдем быстрее. Может, по дороге наберешься смелости.