Чуть дальше, за кладовыми, забитыми редкими мехами, пряностями и самоцветами, находился огромный зал, вдвое больше остальных. Вход в него перекрывали массивные стальные ворота, которые охраняли два суровых изгнанника в полном боевом облачении. Из-за ворот доносился сосновый аромат масла галамарского зеленорога.

– Как я погляжу, вы добились больших успехов, – сказал Бершад.

– Керриган умеет приумножать добытое. По большей части наши запасы в кладовых получены почти законным путем. Мы просто договариваемся с торговцами, обмениваем награбленное на их легальные товары и с прибылью сбываем добро по дороге домой. У Керриган прекрасные связи с таможенниками по всей Терре. Так что деньжат мы получаем вдвое больше, а риск снижаем наполовину. С этим не поспоришь, правда? Да ты и сам видишь… – Кормо оглядел зал и довольно вздохнул. – А ведь когда-то я считал, что мне повезло, если удавалось набить брюхо крысятиной.

– Когда тебя отправили в изгнание?

– Ага. Жуткое было время. Днем гоняешься за драконами, ночью спишь под открытым небом. Ни крыши над головой, ни удобств. Да еще приходилось скрываться – и от королевских гвардейцев, которые выслеживали ленивых драконьеров, и просто от мудаков, которые изгнанников за людей не считали.

– Ты хоть раз сражался с драконом?

– Нет, что ты! Как только получил приказ уничтожить каменного чешуйника на Вепревом хребте, так сразу и задал драпака в другую сторону. На первом же привале мой треклятый щит умыкнул мои сапоги и сбежал. А сам я чуть с голоду не подох. Уже хотел было сожрать своего верного ослика, но тут меня спасла Керриган.

– А с ослом что?

– Да тут он, тут. Вместе с остальными.

– С остальными?

Кормо ухмыльнулся:

– Ладно, время у нас есть. Пойдем посмотрим. – Он указал еще на один туннель. – Нам туда.

Через несколько десятков шагов Бершад учуял запах сена и услышал топотки и ослиный рев. От знакомых звуков перехватило горло.

Туннель вел в светлое просторное помещение, где устроили стойла. Сорок осликов бродили туда-сюда, жевали сено, хрумкали яблоками, насыпанными в большие бочонки, принюхивались, покусывали друг друга и то и дело протяжно ревели.

– Галлеад, ты куда спрятался? – окликнул Кормо. – Иди сюда, поздоровайся с нами, паршивец.

Наконец от стада отделился черный ослик с белыми ушами и побрел к Кормо. Корсар погладил ему морду, заросшую седеющей шерстью.

– К тому времени, как кто-нибудь из наших находит изгнанника, тот уже безослый, но бывают и исключения. Изгнанникам разрешают взять осла с собой. Кормить и поить осликов каждому приходится за свой счет, отдавать часть своей доли в добыче, но для Галлеада мне ничего не жалко. Этот паршивец помог мне скоротать много страшных ночей. – Кормо ласково погладил ослика по брюху и спросил Бершада: – А как звали твоего?

– Альфонсо, – прошептал Бершад.

– Хорошее имя.

Кормо хотел было задать следующий вопрос, но Бершад был не готов отвечать, поэтому спросил первым:

– Далеко еще до Керриган?

Кормо испытующе взглянул на Бершада, потом кивнул, словно бы понял, в чем дело, и ответил:

– Мы почти на месте.

Они молча прошли еще через несколько залов, а потом свернули за угол и оказались в огромной сводчатой пещере, куда мог бы поместиться замок Мальграв.

В ней высились деревянные леса с запутанной системой лесенок и мостков, ведущих вверх, вниз и через громадное пространство пещеры. Пол заливала морская вода (Бершад учуял соленый запах), но выхода к морю не было, – очевидно, туда вел подводный туннель.

Но самым примечательным в пещере было сооружение в центре, подвешенное на сотнях пеньковых канатов, прикрепленных к известняковым сводам. Оно напоминало огромное осиное гнездо – конической формы, сужающееся книзу, – и было сделано из гнутых кедровых досок и плашек, плотно пригнанных друг к другу и уложенных по спирали.

– Мы называем его улей, – сказал Кормо, почесывая затылок. – Никто не знает, кто и зачем его построил. Керриган обнаружила его здесь, в пещере, а потом лично похитила баларского архитектора, чтобы он подвесил улей к потолку. Поганый часопоклонник утверждал, что это создание неведомого гения.

Бершад знал, кто этот гений, но упоминать о Касамире сейчас было ни к чему.

– Разговоры с изгнанниками Керриган предпочитает проводить именно в улье, потому что там всего лишь один выход, он же вход. По той же причине она тут и ночует, хотя я бы и глаз не сомкнул, все представлял бы, как эта хреновина падает в воду.

– И как же попасть внутрь? – спросил Бершад.

– Непросто. Я сейчас покажу.

Кормо провел его по деревянному настилу лесов. Под весом тел доски покачивались и прогибались. Кормо и Бершад спустились и по мосткам перешли под самый улей. Бершад унюхал, что полированные кедровые плашки пропитаны смолой каучукового дерева. Локтях в двадцати над головой виднелась единственная дверца.

– Эй! – крикнул Кормо, рупором приложив ладони ко рту. – Я привел Бершада Безупречного.

Дверца распахнулась, из нее выглянул человек с дальнестрельным арбалетом – каждое плечо арбалета было длиной с рог антилопы. У Бершада невольно засвербели раны.

Охранник окинул его проницательным взглядом, потом сбросил моток веревки, который развернулся, извиваясь, будто древесная змея. Кончик веревки замер у ног Бершада, в локте над полом.

– Керриган примет только Бершада.

– Вот и хорошо, – пробормотал Кормо. – Ненавижу карабкаться по веревке, она сильно раскачивается. – Он хлопнул Бершада по плечу. – Рад был с тобой выпить.

– Взаимно, – сказал Бершад. – И спасибо за то, что вытащил из меня арбалетные болты.

– Всегда пожалуйста. – Кормо пожал Бершаду запястье и негромко произнес: – Послушай моего совета и веди себя прилично. Керриган не выносит мудаков и языкатых наглецов. Вдобавок ее охраняют лучшие воины Душебродова Утеса. Может, они с тобой и не сравнятся, но свое дело знают и, если вдруг что, по одному слову Керриган отправят тебя в последнее плавание. А мне этого очень не хочется. Если тебя убьют, то я только зря пальцы мозолил.

Кормо придержал веревку, и Бершад полез вверх. Он добрался до середины, как вдруг веревка начала раскачиваться. Бершад поглядел вниз: корсар куда-то исчез.

Охранник у входа отступил в сторону. Как только Бершад протиснулся в дверцу, охранник навел на него арбалет.

– Если честно, меня уже достали эти штуки, – пробормотал Бершад.

В этом арбалете не было сложных механических устройств, как в арбалетах людей Симеона, но он был заряжен, а болт нацелен прямо в лицо Бершада.

– Ну-ну, – сказал охранник. – Веди себя прилично, и тебе ничего не грозит.

У охранника, явно из изгнанников, были кустистые брови, которые почти сливались с бородой, а на обнаженной руке виднелись пять татуировок: два красноголова и три дуболома. Неплохо.