Там лежал огромный нага-душеброд, обернув длинный хвост вокруг чешуйчатой туши.

На миг Эшлин показалось, что Симеон отправил ее на смерть, но дракон не шевелился. Лишь через несколько томительных секунд Эшлин поняла, что он не дышит. Мертвый дракон был в полной сохранности, как и призрачные мотыльки на поле за костяным частоколом.

Эшлин встала и осмотрела драконью голову. Молодая особь, во лбу торчит катапультная стрела, хвостовой шип удален хирургическим методом. Эшлин догадалась, что шип превратили в копье Хауэлла. Десятки резиновых трубок, торчавших из туши, тянулись куда-то в темноту.

Эшлин пошла в том же направлении.

Теперь она видела гораздо лучше. На полу пещеры громоздились какие-то механизмы и устройства, а по стенам вились плети лиан и других растений с вялой жухлой листвой и поникшими чахлыми цветами. Странно, что здесь вообще что-то росло, без естественных источников света и практически без воды.

Как и в саду Касамира, все трубки сходились вместе, только не на металлическом помосте, а у какого-то искореженного дерева, с виду алебастрового – из перекрученного согнутого ствола во все стороны торчали десятки тонких ветвей, покрытых ярко-синей и алой листвой, трепещущей во влажном воздухе. Среди листвы ползали бледные саламандры.

Эшлин обошла дерево, пытаясь определить его род и вид, но внезапно остановилась.

Это было не дерево, а женщина.

В стволе вырисовывались очертания бедер, груди и ключиц. Лицо с папирийскими чертами: маленький нос, черные волосы и темные овальные глаза, глядящие прямо на Эшлин. Живой взгляд.

– Красиво, правда? – произнесла женщина по-папирийски.

Эшлин отшатнулась.

– Извини, – продолжила женщина. – Да, весьма пугающее зрелище.

Эшлин заставила себя успокоиться. Надо было изучить женщину во всех подробностях. С ней что-то произошло, но это было явно не заражение грибными спорами, как у других жутких созданий на острове. Тело женщины претерпело совершенно невероятные изменения. Кожа побелела, стала гладкой, как окаменелая древесина, и покрылась голубыми соцветиями. По изгибам торса расползались тонкие корешки и мох. Из плеч и спины торчали отростки наподобие ветвей, довольно изящные. Все это выглядело естественно, но очень странно, хотя совершенно не напоминало уродливые наросты на теле великана-грибовика. Однако же с ней сделали нечто неестественное. Часть торса хирургически удалили, заменив серым металлическим сплавом. Из культи на месте обрубленной левой руки свисали замшелые плети лиан, будто кровеносные сосуды.

– Кто ты? – спросила Эшлин.

– Гайя, – ответила женщина. – Впрочем, не знаю, можно ли еще называть меня этим именем. Он всегда называл меня Образец восемьдесят восемь.

– Он? Озирис Вард? – догадалась Эшлин.

– Да.

– Как давно ты здесь?

– Не знаю, когда именно он взял меня в плен, но с тех пор, как он покинул остров, прошел тридцать один год, сто три дня и одиннадцать часов. – Она улыбнулась. – Чтобы скоротать время, я считаю удары своего сердца. Больше мне нечем заняться.

– Мне очень жаль, что…

– Сожаления бесполезны, – сказала Гайя. – А ты кто?

– Эшлин.

– Имя не папирийское, а вот черты лица папирийские.

– Моя мать родом из Папирии, а отец – альмирец.

– И как же ты, полукровка, попала в подземелье?

– Окину велела мне разузнать, что происходит на острове.

– Да, по приказу всевечной императрицы многие пытались остановить кошмарные исследования Озириса Варда. – Гайя помолчала. – Прошло так много времени. Окину называла меня своей последней надеждой. А я не оправдала ее ожиданий.

– Ты вдова?! – сообразила Эшлин.

Женщина кивнула:

– Я была лучшей из лучших. Но на этом острове, во владениях Озириса Варда, я была бессильна. Против него никто не выстоит. Все мы – мошкара, увязшая в его безжалостной металлической паутине.

– Я читала его заметки. Он называет тебя ключом ко всему. Ты знаешь, что это означает?

– Он с большим интересом следил, как изменяется мое тело. Именовал эти изменения расцветом. Но не объяснил, с чем это связано. Утверждал, что я – аномалия. Своего рода завязь. В общем-то, оно и верно – все живое в этой пещере произрастает из моего тела.

Ноги Гайи вросли в землю. Среди необычной листвы темнел зеленый мох с голубыми цветами. Только сейчас Эшлин сообразила, что все это означает. В темноте, испугавшись дракона, она не сразу поняла, где оказалась. А может быть, потому, что растительность здесь была не такой буйной, но с точки зрения экологии ошибки быть не могло. Из тела Гайи рос божий мох.

– Это драконье логовище.

– Да. Чахлое, но логовище.

– Озирис вызвал все эти изменения в твоем теле?

– Не совсем.

– Тогда объясни мне, пожалуйста. Во всех подробностях. С самого начала.

– А какая теперь разница?

– Озирис Вард жив и распространяет свою кошмарную деятельность по всей Терре. Я приехала на остров, чтобы его остановить.

Гайя нерешительно произнесла:

– Ты не вдова. И не воин. Почему ты считаешь, что сможешь сделать то, чего не удалось всем нам?

– Вы пытались остановить его грубой силой. По-своему. – Эшлин коснулась руки Гайи. – А я могу остановить его, пользуясь его же методами. Но для этого мне нужно кое-что узнать. Разобраться в его исследованиях. Расскажи, что здесь произошло. Чем больше я уясню для себя, тем сильнее стану.

Гайя заморгала:

– Окину прислала сюда двенадцать человек: меня и одиннадцать воинов. Все – отличные бойцы, закаленные в сражениях. Мы прибыли на остров, увидели искалеченную природу, реки со ржавой водой, дохлых грызунов. Выжженный лес. Поняли, что предыдущие отряды Окину потерпели поражение.

– Почему?

– Мы нашли трупы, пронзенные арбалетными болтами. А некоторые тела обросли странными грибами и превратились в… демонов. Они двигались. Их руки были ободраны, мышцы разорваны. Их явно заставили заниматься тяжелым трудом – мы не знали, каким именно, пока не обнаружили крепость.

– Полигон.

– Да, – кивнула Гайя. – Я пробралась туда одна, увидела клетки с кошмарными тварями, которые царапались и визжали, пытаясь вырваться на свободу или умереть, не знаю. – Она помолчала. – За свою жизнь я отправила в последнее плавание шестьдесят семь душ. Проникала в города, дворцы, крепости и замки, вездесущая и неуловимая, как слухи и сплетни. Но здесь… здесь все взаимосвязано, все реагирует на вторжение. Я двадцать лет успешно избегала нажимных плит, а тут не заметила. Отравленный дротик вонзился мне в сонную артерию. Я потеряла сознание, а потом очнулась в клетке. После этого и начался настоящий ужас. Сначала Вард вводил в меня какую-то желтую жидкость. А потом…