загадочных археологических находок Балтики. В ночь с 12 на 13 ноября 1872 г. осенним штормом на берег о. Хиддензее близ Рюгена было вынесено, то ли из обломков затонувшего корабля, то ли из укрытия, сооруженного 1000 лет назад, золотое ожерелье весом 596,20 г и набор других роскошных вещей.

Золото Хиддензее – это ожерелье (состоявшее из 16 звеньев), крупная плетеная шейная гривна, круглая фибула из тонкой золотой и двух серебряных пластин, украшенных звериным орнаментом в технике филиграни и грануляции (в центре фибулы – крестообразная композиция в перегородчатой технике, инкрустированная альмандином или стеклом); ожерелье составляли десять крестовидных подвесок, каждая из которых увенчана птичьей головой с мощным клювом, сквозь которые продевался шнур, скреплявший ожерелье; четыре маленьких подвески, служившие промежуточными звеьями ожерелья. Крестовидные подвески представляют собой яркий образец синтеза христианской символики с языческой орнаментикой, их форма рассматривается рядом исследователей как переработка языческих серебряных «молоточков Тора». Украшения и их орнаментация выполнены в позднем еллингском стиле, относящемся в Дании к концу X в. Клад датируется 970–980 гг., королевский свадебный дар или добыча викингов, он попал на Рюген, вероятно, вследствие кораблекрушения (Херрманн, 1986б: 354).

5.6. Эстланд

«Эстланд очень велик и там очень много городов, и в каждом городе есть король», – описывал Вульфстан Альфреду Великому земли, лежащие за Вислой – границей Веонодланда (Матузова, 1979: 26). Эстланд – «Восточная страна» – со времен Тацита для германцев начиналась за Вислой. Правда, еще в начале IX столетия «Баварский географ» отмечает, впервые для этой земли, племенное имя ее обитателей – пруссов. Около 990 г. «область пруссов» отмечена в кодексе Dagome Judex; после гибели в Самбии миссионера св. Войцеха-Адальберта (997) контакты между христианами и обитателями этих земель осложнились, но и у Адама Бременского (1073) и у Галла Анонима (до 1117 г.) содержится немало ценных сведений об обитателях древней Пруссии, между Вислой и Неманом (Кулаков, 1994: 11).

Соседями пруссов на Немане были сальвы, родственные куршам – следующему из прибрежных племен Восточной Балтики; с востока к ним примыкали земли судинов (ятвягов); все эти племена относились к западнобалтийской группе летто-литовских народов, предков современных литовцев и латышей. Собственно территория пруссов охватывала Самбийский полуостров и левобережье низовьев Вислы; в Самбии выявлено свыше 170 поселений и 60 могильников (раскопано 1693 погребения) VIII–XIII вв. (Кулаков, 1990).

Пространство Эстланда как ареала балтоязычных народов простиралось от Вислы до Даугавы (низовья которой занимали прибалтийско-финские ливы). Приморскую часть его, от Вислы до побережья Рижского залива, занимали пруссы и курши. Специфика юго-восточного побережья Балтики заключается в том, что береговую линию отсекает от морской акватории Neringa, Куршская коса, отделяющая от моря устья рек Преголи и Немана и прорезанная узкими проливами. Самбийский полуостров почти посредине разделяет это своеобразное гидрологическое образование.

Обитатели Эстланда (в его первичном, антично-германском значении) развивали в VIII–X вв. племенные культуры, восходящие к культуре западнобалтийских курганов раннего железного века и производным от нее культурам римского времени. В середине – второй половине I тыс. у пруссов появляется характерный обряд кремации в округлых ямах, ориентированных с северо-запада на юго-восток, с захоронением в урне (глиняной или из органических материалов) под каменной кладкой или рассеянным в слое кострища; с западной стороны от погребения устраивали захоронения коней, головами на юг, в полной сбруе. Те же черты обряда – и в могилах с ингумациями. Погребения сопровождаются посудой, оружием (одно– и двулезвийные мечи, копья, топоры), фибулами местных типов (арбалетообразной схемы в Х – ХIII вв. сменяются подковообразными), поясами; конская сбруя состоит из узды с удилами, стремян и шпор, накладок конского оголовья. В могильнике Ирзекапинис относительная и абсолютная хронология 118 погребений позволяет сделать вывод о последовательном и поступательном развитии погребального ритуала пруссов с 175 г. по 1025 г. (условно), а в сочетании с данными соседних могильников – с IV по XIV в. (Кулаков, 1987).

Культура куршей характеризуется грунтовыми могильниками с каменными венцами, развивающаяся (как и культура Самбии на рубеже эр) под воздействием оксывской и пшеворской культур Нижнего Повисленья римского времени и распространяющаяся в низовья Немана (по траверсу вдоль Куршской косы) до Курземского полуострова Латвии; в VII в. на смену этим памятникам приходят «древности куршского типа» (по В. А. Ушинскасу): грунтовые могильники без каменных венцов, с биритуальными погребениями. В VIII–X вв. преобладает ингумация, позднее – кремация; в погребениях встречаются мечи, боевые ножи, пояса, с конца X в. – весы и гирьки, много украшений характерных местных типов (Ушинскас, 1988: 13).

Многочисленные городища Восточной Прибалтики (их учтено свыше 1100) с хорошо сохранившимися укреплениями служат надежной основой для классификации этой группы поселений (Мооrа, 1968). Свыше 170 поселений Самбии позволяют проследить эволюцию укреплений, одноплощадочных (123) – к двуплощадочным замкового типа (Суворов, 1984); в первой группе можно выявить усложнение фортификации, появление концентрических валов, до двух-трех, расположенных спирально и обеспечивающих дополнительную безопасность обитателей (Кулаков, 1994: 21).

Внешние связи обитателей «Эстланда» от Вислы до Даугавы обеспечивали речные пути с выходами в акваторию Балтийского моря и морские пути Балтики, замыкавшиеся на сравнительно немногочисленные портовые центры. Наиболее ранний из них, отмеченный Вульфстаном, – Трусо – находился на территории города Эльбинга (Эльблонга), на берегу озера Дружно (Ehrlich, 1938). Трусо аккумулировал значительную часть прусской дружинной элиты, население города оставило в конце VIII – первой трети IX в. большое количество кладов дирхемов. С начала IX в., однако, значение Трусо снижается, и основным торговым центром Самбии становится Кауп, просуществовавший до разрушения в XI в. (Кулаков, 1989: 90–100). Поселение, окруженное прусскими святилищами, обладало, как полагает В. А. Кулаков, определенной экстерриториальностью, что объясняется присутствием здесь самостоятельной скандинавской дружины. «Норманский могильник у дер. Вишнёво» (совр. поселок Вишневое Калининградской обл.), насчитывавший до 500 курганов, исследовался с 1873 г. до конца XX в. (Гуревич, 1963). Небольшие (до 6 м в диаметре) невысокие курганы, иногда сопровождавшиеся каменными кладками (прямоугольными или округлыми), содержали остатки сожжений с согнутым и сломанным оружием (не исключая великолепный меч типа Е, по типологии Петерсена, IX в.), ланцетовидные копья с врезным орнаментом, умбоны щитов, женские украшения (фрагменты фибул). Как и установленные на курганах могильные стелы – bautastenar, инвентарь и обряд свидетельствует о преимущественно скандинавской принадлежности этого памятника.

Торгово-ремесленные центры куршского побережья, Паланга, Пришманчай, Кяулейкяй, Гиркаляй, Ладзиникай, обеспечивали поступление импортов в низовья Немана, отделенные от моря косой Неринги, и проникновение в глубь Литвы, где в среднем течении Немана в IX–X вв. формируется первый из центров ранней литовской государственности. Памятники Среднего Понеманья (могильник Пакальнишкяй и др.) отличаются высокой концентрацией дружинных захоронений в сопровождении лощадей (иногда в соотношении 1: 10 кремаций воинов к конским захоронениями). Богатая сбруя укомплектована импортными деталями, поступавшими из Дании, Скандинавии, равно как из Восточной Пруссии, Польши, Чехии, Венгрии (Ушинскас, Лухтан, 1988: 89–104). Основным центром связей Восточной Балтики со Скандинавией с 650-х гг. становится Гробини (Себург)