руках большую политическую, военную, административную власть, контролирующих торговлю и, судя по ритуалу нового типа, активно ищущих новых идеологических ценностей. Языческая реакция, в виде которой шли эти поиски, инициаторов новых отношений во всех сферах деятельности, предполагаемых «русов Бирки», вполне закономерна; подобным же образом отвергал христианство воинственный киевский князь Святослав: «дружина моя сему смеятися начнуть» (ПСРЛ, 1926: Т. 1, Лаврентьевская летопись, стб. 63, л. 18 об.). В пору активной и успешной экспансии, направленной главным образом против христианских стран, вожди и силы, направлявшие эту экспансию, до конца X в. (а в Швеции и в XI в.) пытались мобилизовать, обновить, реформировать старые языческие верования.

Рис. 64. Берестяное ведро, найденное в Бирке.

Ведро покрыто тонким бронзовым листом и украшено выгравированными птицами, деревьями и завитками. Привезено из Нортумбрии или Шотландии. VIII в. или начало IX в. Высота 18,3 см. Государственный исторический музей, Стокгольм

Социальная топография могильника Бирки неадекватна описанию общественной структуры у Римберта; однако она позволяет археологически атрибутировать ведущую военно-дружинную организацию, видимо, подчиненную (непосредственно или через своих предводителей – «префектов вика») конунгу, составлявшую не более 10 % от общей численности населения Бирки (раскопано около сотни камерных погребений) и поставившую под свой контроль важнейшие функции города, прежде всего торговую (в камерах сосредоточены наиболее многочисленные и богатые импорты). Время расцвета этой общественной структуры, рубеж ІХ – Х – первая половина Х в., не противоречит атрибуции ведущего общественного слоя, в широком понимании, как «русов» (ар-рус арабских источников, rhos Бертинских анналов) в переходном состоянии трансформации изначальных военно-морских ополчений ruþ – в дружинно-торговую корпорацию, достаточно тесно, может быть теснее, чем кто бы то ни было, связанную с князем (конунгом), но и достаточно самостоятельную по отношению к нему; самостоятельность эта основывалась на ведущем положении группы людей камерных могил в Бирке как торговом центре, а следовательно, в первую очередь на масштабах и эффективности ее «восточной торговли», важнейшего компонента северной торговли эпохи викингов.

Могильник Бирки дал основной материал для характеристики поселения на Меларен как торгового центра. В 1175 погребениях, раскопанных с 1874 по 1934 г., сосредоточена крупнейшая коллекция древностей эпохи викингов, отразившая связи с Востоком (арабское и сасанидское серебро, стекло, глазурованная керамика – «люстр», ткани) и Западом (серебро, стекло, керамика, оружие, ювелирные изделия, резная кость, ткани) (Arbman, 1937: 145–167; 1955: 140–143; Arrhenius, 1973: 130–132; Gejer, 1938; Selling, 1955; Kivikoski, 1937; Raudonikas, 1930: 132–140). Судя по исходным ареалам восточноевропейских импортов, также представленных в Бирке, ее связи с исламским миром осуществлялись по Волжскому пути и прекратились не позже 970-х гг. (Malmer, 1966: 221). Для западных связей большое значение имели отношения с Хедебю, Дорестадом и другими североморскими центрами.

Хронология и динамика этих связей сейчас уточнена по соотношению материалов могильника и поселения: начало торговой активности, судя по серии англосаксонских монет (697–749) на несколько десятилетий предшествует «первой волне арабского серебра» с 780 по 833 г. Сопоставление с дендродатами Старой Ладоги (753) позволяет современным исследователям отнести «археологическое начало» эпохи викингов не к 793 г. (нападения на Линдисфарн), а к 750-м гг., рубежу между эпохой викингов и вендельским периодом (Jansson, 1985: 178). Первые арабские дирхемы в «Черной Земле» Бюстана Бирки открывают монетную серию (749–833), массово представленную в могилах Бирки; единичные монеты в верхних горизонтах культурного слоя документируют и монетные серии следующих «волн серебра» в могилах начала и первой половины X в. (ок. 912 г., 914–940-е гг.); «младшие монеты» в культурном слое и погребениях Бирки – не позднее середины 950-х гг. (Jansson, 1985: 179, Fig. 130).

Эти данные корреспондируют с распределением арабского и раннего западноевропейского серебра в кладах Швеции: «пики» в начале 700-х гг. и ок. 750 г. документируют начало связей с Западом (фризский период балтийской торговли), с 780-х гг. поступает арабский дирхем – основная валюта Севера с тремя максимумами ок. 810-х, 850-х, 910-х гг.; резкий спад поступления арабского серебра начинается после 940-х гг. и завершается в 960-х. Клады серебра и золота в «Черной Земле», найденные в 1872, 1873 и 1874 гг., дополняют эту картину (Zachrisson, 1992).

Клад 1872 г. состоял из 89 целых и 360 фрагментированных дирхемов, 15 витых серебряных браслетов и включал также витую серебряную шейную гривну, ряд других украшений, общим весом 2 кг 160,98 г.; младшие монеты клада, Хаманида Мансура бен-Нух (961–977) чеканены в 965 (967?) г.; старшая из монет, Умайядов, выпущена в 718 г. В кладе имеются также фрагменты сасанидских монет и византийская Константина VII и Романа (948–959).

Клад 1873 г. состоял из 24 целых и 83 фрагментированных дирхемов, византийской монеты Константина X и Романа II, фрагментов браслетов и других вещей, общим весом 277,2 г; младшая из восточных монет выпущена в Бухаре в 957/58 г. (старшая – 893 г.).

Клад золота, известный как клад Грёнсё (Grönsö), был найден в 1874 г. в южной части острова Бьёрко; он состоял из двух массивных гладких браслетов, перехваченных куском витой золотой проволоки (на один из браслетов надето золотое завязанное кольцо). Общий вес сокровища – 528,57 г. Это – самый крупный клад золота в Швеции эпохи викингов (Stenberger, 1964: 772).

Датировки кладов, как и отдельных монетных находок, свидетельствуют, что Бирка прекратила функционировать ко времени появления «Данегельда» и ввода в обращение монет Этельреда II (968–1016). Время ее становления и расцвета, до середины X в., определяется в первую очередь движением арабского серебра и сложением трансбалтийской системы торговых путей и центров IX – первой половины X в. Упадок Бирки вполне определенно можно связывать с походами киевского князя Святослава и его дружин в 964–967 гг. на Волжскую Булгарию и Хазарию, с разгромом Булгара, Итиля на Волге и захватом Саркела на Дону (Лебедев, 1985: 256–257). Вслед за этими и дальнейшими походами Святослава происходит глубокая переориентация торговых потоков, с Волжского пути – на Днепровско-Волховский, а одновременно – быстрое вытеснение деградировавшего дирхема – более легким, но высококачественным германским денарием из серебра Раммельсбергских рудников (с 964 г.). Возможно, «рекогносцировочная поездка» испанского коммерсанта Ибн-Якуба через города Средней Европы на Балтику, в Хайтабу, была определенным образом связана с подготовкой такого рода масштабной переориентации международных торговых центров и товарно-денежных потоков середины – второй половины X в.

Роль Бирки в этой системе торговых городов была, видимо, значительной: с нею связывают зарождение городского права, норм средневековой юрисдикции, известных позднее как Bjärköarett. Высказывалось предположение, что «право Бирки» объединяло несколько центров, носивших одно и то же название – Birka на Меларен, Bjorkö на Аландах, Berkerøn – на месте будущего Бергена, остров Bjarkøy в Северной Норвегии, Bjerke – за Выборгским заливом Финского залива (в проливе Бьеркезунд) и др. (Wadstein, 1925).

Реконструкция системы торговых центров эпохи викингов на Севере во многом – дело будущего. Не все они выявлены: лишь в 1970-х гг. началось изучение вика на Готланде –