― Миледи… ― неуверенно начинает он.

― Бабушка, что, во имя Вудикса, на тебя нашло? ― спрашивает Райан.

― Все выходите из шатра. Я хочу поговорить со своим внуком. ― Она приказывает не только слугам и лекарю, но и леди Руне и лорду Гидеону. Члены семьи выглядят оскорбленными, но злобный оскал леди Элеоноры заставляет их поспешно удалиться. ― И ты тоже, леди Сабина.

Сабина поворачивается к выходу, но Райан хватает ее за руку.

Он усмехается:

― Бабушка, о чем бы ни шла речь, моя невеста наверняка узнает об этом. Между нами не должно быть секретов, когда мы поженимся.

― Твоя невеста ненавидит тебя, как и всех нас. Она будет первой, кто использует наши секреты против нас. ― В ее словах нет злобы, только факты. Она рычит на Сабину, как собака. ― Уходи.

Глаза Сабины прищуриваются от гнева. Она не делает ни шагу.

Райан разочарованно трет глаза и говорит:

― Сабина, пожалуйста, сделай, как она просит. Вульф, проводи леди Сабину на улицу.

― Нет. ― Ответ леди Элеоноры падает, как валун, в центре шатра. ― Он останется здесь. Он все равно услышит, с его-то острым слухом.

Воздух тяжелый, густой от запаха, который я не могу определить. По позвоночнику пробегает дрожь, мрачное предчувствие заставляет сердце биться в венах. Я обмениваюсь вопросительным взглядом с Райаном, который, похоже, тоже озадачен поведением своей бабушки.

Я говорю с запинкой:

― Простите, миледи?

Она поджимает губы.

― Ты меня слышал, Вульф Боуборн.

Райан пожимает плечами, как бы говоря, что мы не должны с ней спорить.

Перед тем как Сабина уходит, она в последний раз ловит мой взгляд ― мягкая связь, которая заставляет мою кожу жаждать ее прикосновений. Затем в палатке остаемся только мы трое. Мои мышцы напрягаются, улавливая заряженный воздух, как у хищника, чувствующего приближение опасности. Я сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы сжечь лишнюю энергию.

Райан упирается руками в бедра.

― Так какого дьявола…

Леди Элеонора прерывает его резким хлопком, который гулко отражается от матерчатых стен. Она ненадолго закрывает глаза, словно от боли, затем открывает их и тихо говорит:

― Этот секрет я надеялась унести с собой в могилу. Но Берольту, да хранит Вудикс его проклятую душу, правда уже не повредит. Так что, полагаю, теперь я должна направить свои усилия на живых. На тебя, Райан.

Она покачивается, кажется, теряя силы, и опирается одной рукой о столб палатки.

Тихим, дрожащим голосом она продолжает.

― Райан, если мастер возьмет у тебя кровь, он не обнаружит ни следа крови короля Йорууна.

Райан поглаживает подбородок, слегка хмурится, все еще не воспринимая ее слова всерьез.

― Я считаю это маловероятным, поскольку Йоруун и мой отец были кровными кузенами.

― Так и есть. ― Она соединяет свои нетвердые руки, пальцы переплетаются, как враждующие змеи, и она несколько раз кивает. ― Однако ты не состоишь в кровном родстве с Берольтом.

Из моего горла вырывается звук удивления, и я прикрываю рот рукой, притворяясь, что кашляю.

В отличие от меня, лицо Райана остается безупречно спокойным, пока он обрабатывает эту информацию. Талантливый ублюдок. Я никогда не мог овладеть этим лицом карточного игрока.

Не сын Берольта? Я смотрю на Райана. Пытаюсь разглядеть в нем черты Берольта. У них одинаковые темные волосы, одинаковые карие глаза.

Но, впрочем, в Дюрене таких полно.

Черт возьми, я такой же.

Глаза леди Элеоноры двигаются ко мне, пронзая ледяной ненавистью. ― А он ― да.

Подождите ― что?

Сердце колотится, тело автоматически готовится к бою: адреналин проникает в кровь, кулаки сжимаются, грудь напрягается. Я делаю едва сдерживаемый шаг вперед, прищурив глаза.

― Простите?

Если я что-то и знаю, так это то, что ненавистный ублюдок, которого мы только что похоронили, не является моей семьей.

Райан проводит рукой по волосам и хмыкает, как будто все это шутка.

― Она сошла с ума от горя. Вульф, позови лекаря.

Я делаю шаг к двери.

― Стой! ― Леди Элеонора хватается за столб палатки и трясет его, словно угрожая обрушить всю конструкцию. ― Если ты хочешь быть королем, Райан, то должен знать, когда следует закрыть рот и выслушать женщину, которая прожила на шестьдесят лет больше тебя. Бастен Боуборн, хоть мне и больно это признавать, но ты законный третий сын Берольта и Маделины Валверэй. Ты родился в день летнего солнцестояния двадцать восемь лет назад, в спальне восточной башни Сорша-Холла.

Адреналин бурлит в груди, заставляя меня шагать, прежде чем я что-то швырну, просто из-за необходимости действовать. Я встречаюсь взглядом с Райаном.

― Это правда? Ты знал об этом?

― Конечно, нет! Я и сейчас в это не верю! ― Несмотря на вспышку гнева, его левый глаз подергивается. Сложив руки, он спрашивает: ― Тогда, бабушка, кем же, черт возьми, являюсь я?

Она опускается на стул и протягивает дрожащую руку к бокалу с вином.

― Ты ― сын горничной, которая была примерно того же возраста и достаточно близка по внешности к Берольту, чтобы в это можно было поверить. ― Она подносит бокал к губам и делает долгий, дрожащий глоток, прежде чем продолжить. ― Маделина видела, как жесток был Берольт к Лору и Кендану. Не только его вспыльчивость оттолкнула их от Дюрена. Берольт избивал их обоих ― чуть не убил Лора, да и Кендану доставалось не меньше. Поэтому, когда третий ребенок Маделины родился с крестным поцелуем, как и предсказывала прорицательница, она знала, что Берольт будет в десять раз строже к такому ребенку. Берольт всегда испытывал неестественное влечение к людям, благословленным богами, и Маделина не надеялась, что его собственный сын будет избавлен от этой одержимости. Она была уверена, что его эксперименты убьют его. Поэтому она