обоснование. Эта идея должна извлекать свое этическое обоснование из понимания естественной необходимости. Она не может быть мотивирована только тем, что заявляют: так было до сих пор, и так и должно оставаться дальше. Ведь в периоды крупных государственных перемен, движения народов и изменения мышления учреждения, системы и т. д. не могут оставаться незатронутыми только потому, что они до сих пор существовали в той же форме. Характерным для всех действительно больших революционных эпох человечества является то, что они с невероятной легкостью переступают через такие, освященные только возрастом, формы. Поэтому нужно, чтобы такие унаследованные формы, которые должны сохраниться, были обоснованы так, чтобы на них можно было смотреть как на логичные и правильные. И тут я должен сказать: частная собственность только тогда может быть оправдана морально и этически, если я предположу, что люди трудятся по-разному. Только тогда я могу констатировать: поскольку люди трудятся по-разному, постольку и результаты труда различны. Но если результаты труда людей различны, то целесообразно и управление этими результатами возложить на людей примерно в соответствующем соотношении. Было бы нелогично передавать управление результатом определенной, привязанной к личности, деятельности первому попавшемуся, способному лишь на меньшие результаты, или сообществу, которое уже из-за самого факта, что не оно произвело соответствующую работу, не может быть способно управлять результатом. Тем самым следует признать, что люди в экономическом отношении не во всех областях с самого начала одинаково ценны и значительны. И если это признать, то было бы безумием сказать: ценностные различия, безусловно, существуют в экономической сфере, но не в области политики! Это противоречие — в экономике строить жизнь на идее достижения, ценности личности, тем самым практически на авторитете личности, а в политике этот авторитет личности отрицать и на его место ставить закон больших чисел, демократию».

Анализ гитлеровской аргументации показывает, что для него здесь речь идет не о частной собственности. Он просто следует за взглядами собравшихся перед ним промышленников: «Вы полагаете, господа, что германская экономика должна быть построена на идее частной собственности». Далее Гитлер объясняет, что частную собственность нельзя легитимизировать только ссылкой на то, что она до сих пор была основой экономики и так и должно оставаться. Скорее, частную собственность можно оправдать лишь принципом результата и фактом неравенства человеческих достижений. Это, кстати, довольно существенная для Гитлера мысль, поскольку она — как мы позднее увидим ниже — ведет к тому, чтобы требовать национализации анонимных финансовых компаний, которые, по его мнению, не основаны на разнице в индивидуальных достижениях. Гитлер был, конечно, далек от того, чтобы делать такие выводы перед промышленной публикой. Для него важна совсем не частная собственность, а вывод: если люди неравны в сфере экономики, если здесь действует принцип личности, то и в политической сфере должно быть так же. Весь смысл рассуждений Гитлера заключается не в оправдании частной собственности, а в том, чтобы доказать предпринимателям, исходя из их собственных символов веры и интересов, бессмысленность демократии. В ходе дальнейших рассуждений он рисует страшный призрак коммунизма: «Если же, напротив, утверждается — и, кстати, из экономических кругов, — что в сфере политики не нужны особые способности, а что здесь имеет место абсолютная однообразность достижений, тогда однажды эту же теорию перенесут и на экономику. Аналог политической демократии в экономической сфере — это коммунизм»[1214].

Вот аргументы Гитлера: если — как его предпринимательская публика — признавать частную собственность, нужно сделать вывод и в политической сфере и превратить принцип личности (т. е. у Гитлера в этой связи принцип вождя) в основу политической системы. Если же держаться за демократию, то скоро дело дойдет до переноса действующих там принципов на экономику, но это означает: до ввода коммунизма. По сути, аргументация Гитлера демонстрирует лишь его способность внедряться в мир мыслей его слушателей и, исходя из определенных базовых убеждений его публики, выстроить внутри себя логичную (возможно, только с виду) цепочку мыслей, которая в завершение заканчивается доказательством правильности его политических убеждений.

Гитлер высказывался в пользу частной собственности не только перед предпринимателями, но и в других случаях, например в речи к Закону о наделении чрезвычайными полномочиями 23 марта 1933 г. Однако при этом следует опять-таки учитывать, что эта речь по большей части служила лишь для маскировки его истинных намерений. Если он на одном дыхании обещал не затрагивать самостоятельность земель, уважать права церквей, не стремиться к автаркии и лишь в исключительных случаях прибегать к закону о чрезвычайных полномочиях, то даже его высказывание против «организуемой государством экономической бюрократии» и за «мощнейшую поддержку частной инициативы», а также за «признание собственности»[1215], не особенно убеждает. И в заключительном выступлении на имперском партсъезде 1933 г. Гитлер легитимизировал частную собственность через неравенство достижений людей. Но и в этой речи его интересует не частная собственность, а, как и в выступлении перед Дюссельдорфским промышленным клубом, доказательство отсутствия логики в демократической ситеме[1216].

С другой стороны, Гитлер часто и настоятельно подчеркивал, что распоряжение собственностью ни в коем случае не является частным делом предпринимателя. 9 октября 1934 г. он заявил: «Поэтому особенно богатство имеет не только большую возможность пользоваться благами, но и большие обязательства. Точка зрения, что использование имущества в любом объеме является лишь частным делом отдельного человека, должна в национал-социалистическом государстве подвергнуться тем большей корректировке, что без участия сообщества никакой отдельный человек не мог бы пользоваться таким преимуществом»[1217]. 14 ноября 1940 г. он сказал: «Мы в Германии, притом что я никак не затронул собственность, все же поставили собственности границы, т. е. границу, которая состоит в том, что никакая собственность не может быть использована во вред другому. Мы не позволили, чтобы, например, накопления капитала создавали из прибылей военной промышленности, мы здесь установили границу: 6 из ста, и из этих 6 из ста сначала 50 из ста уходят в виде налогов, а остаток 3 из ста должен быть как-то снова вложен, иначе и его заберут на налоги. А все, что свыше, заранее должно быть вложено в акции и находиться в распоряжении рейха, государства»[1218]. 14 ноября 1940 г. Гитлер заявил, что отдельный человек «не имеет права свободно распоряжаться тем, что должно быть вложено в интересах народной общности. Если он лично распоряжается разумно, это хорошо. Если он распоряжается неразумно, вмешивается национал-социалистическое государство»[1219].

Формальное сохранение частной собственности не было для Гитлера решающим. Если у государства есть безусловное право определять решения собственников средств производства, то формальный правовой институт гарантий собственности значит немного. Так полагал Поллок, когда констатировал «разрушение всех существенных признаков частной собственности, за исключением