что он стоит на почве рыночной экономики, более частыми — указания на пределы свободного распоряжения собственностью, его угрозы возможной национализации и его соображения в узком кругу об обобществлении целых отраслей экономики.

Вспомним еще раз процитированные в предыдущей главе угрозы Гитлера: «Министерство экономики должно ставить задачи национальной экономики, а частная экономика должна их решать. Но если частная экономика полагает, что она на это неспособна, тогда национал-социалистическое государство сумеет собственными силами решить эту задачу. <…> Германская экономика или поймет новые экономические задачи, или окажется неспособной продолжать свое существование в этот современный период, когда советское государство создает гигантский план. Но тогда погибнет не Германия, погибнут максимум несколько экономистов»[1223] — такова довольно неприкрытая угроза в памятной записке к Четырехлетнему плану 1936 г.

17 декабря 1936 г. Гитлер выступал с речью перед промышленниками, которая, по словам Луиса Лохнера (бывший сотрудник, а позднее глава бюро Ассошиэйтед Пресс в Берлине), показала, как он «на самом деле оценивал мир экономики и как намеревался с ним обращаться, если не видел никаких тактических препятствий». Выступление походило на ультимативное требование осваивать все, даже самые бедные, сырьевые месторождения родины без учета соображений рентабельности. Он еще раз даст промышленности шанс по собственной инициативе заставить течь те естественные вспомогательные источники внутри страны, чье использование до сих пор считали не стоящими, — иначе! «Слова „невозможно“ здесь нет!» — крикнул он собравшимся прерывающимся голосом: «Я больше не буду терпеть капиталистическую практику, когда достают лицензии на полезные ископаемые, а потом оставляют их неиспользованными, потому что их разработка представляется нерентабельной. При необходимости я дам государству конфисковать такие месторождения, чтобы довести их до соответствующего использования». Его манера речи в этот день напоминала, по словам Лохнера, «пребывавшего в плохом настроении контролера дорожных работ, отчитывающего рабочих своей колонны из-за невыполнения плана»[1224].

Если уж Гитлер говорил в таком грубом тоне перед промышленниками, то в узком кругу его отношение к предпринимательству было и вовсе неприкрашенным. Геббельс написал 16 марта 1937 г. в дневнике: «В обед у фюрера. Много народа за столом: мощно против так называемых руководителей экономики. Они не имеют понятия о настоящей экономической науке. Они глупы, эгоистичны, не национальны и до тупости чванливы. Им хотелось бы саботировать Четырехлетний план только от трусости и лености мышления. Но им придется»[1225]. На следующий день Геббельс снова записал в дневнике: «Фюрер мощно выступает против промышленных баронов, которые все еще упражняются в тихой сдержанности относительно Четырехлетнего плана»[1226]. 8 сентября 1937 г. Геббельс резюмирует рассуждения Гитлера на партсъезде: «…сильно против экономического самоуправства. Горе частной промышленности, если она не отобьется. Четырехлетний план будет реализован»[1227].

В мае 1937 г. Гитлер заявил: «Я, например, говорю германской промышленности: „Вы должны сейчас сделать то-то и то-то“. Потом я возвращаюсь к этому в Четырехлетнем плане. Если германская экономика ответит мне: „Мы этого не можем“, тогда я ей скажу: „Хорошо, тогда я это возьму на себя, но это должно быть сделано“. Если же экономика скажет: „Мы это сделаем“, то я буду очень рад, что мне не надо брать это на себя»[1228].

Эти угрозы будут понятны только в связи с разворачивавшимся в этот момент конфликтом между предпринимателями чугуно- и сталелитейной промышленности и национал-социалистическим государством и, соответственно, органами Четырехлетнего плана. В соответствии с принципами Четырехлетнего плана двумя главными проблемами были увеличение мощности печей и добычи железной руды. Увеличение мощности чугуно- и сталелитейной промышленности натолкнулось, однако, на мощное сопротивление предпринимателей. Большие сомнения промышленников были связаны с опасением, что дальнейшее освоение месторождений бедных железом германских руд неэкономично и отрицательно скажется на конкурентоспособности германской промышленности за рубежом и экспорте продукции чугуна и стали. Кроме того, существовало опасение, что слишком большое увеличение мощности печей вызовет трудности со сбытом, когда бум военной промышленности спадет[1229]. После заседания с виднейшими представителями германской чугуно- и сталелитейной промышленности 17 марта 1937 г. показалось, что предприниматели готовы следовать указаниям Гитлера либо Геринга. Фактически же, несмотря на их согласие, в последующие месяцы в промышленности не произошло ничего, что указывало бы на форсированное увеличение рудной базы. После этого Геринг на заседании органов Четырехлетнего план, министерства экономики и железорудной промышленности 16 июня 1937 г. упрекнул промышленность в том, что она по-прежнему противится переработке германских руд. Одновременно он объявил о строительстве нового завода, но оставил открытым вопрос, будет ли за него отвечать государство или частная экономика. Подобно Гитлеру, он также пригрозил предпринимателям: «Уже давно было бы необходимо развивать германские руды, там, где этого не происходит, мы отберем у вас руду и будем все делать сами»[1230].

Что такие высказывания Гитлера и Геринга не были пустыми угрозами, предпринимателям стало ясно не позднее 23 июля 1937 г., когда Геринг объявил представителям промышленности о создании АО горнорудной и чугунолитейной промышленности «Герман Геринг». Этот неожиданный ход Геринга вызвал изрядное замешательство среди промышленников. В то время как часть их по-прежнему пыталась проводить курс, независимый от претензий Геринга, другие предприниматели были готовы к сотрудничеству под впечатлением «свершившихся фактов» и из опасения дальнейших мер. «Несмотря на этот результат», резюмирует Петцина, «спор остается достаточно показательным, поскольку ясно демонстрирует, что интересы частной промышленности не совпадали автоматически с интересами режима, и в случае конфликта режим не побоится реализовать свои цели и вопреки сопротивлению части тяжелой промышленности»[1231].

Развитие событий, начавшееся неоднократными угрозами Гитлера и Геринга, привело в конце концов к постройке «Рейхсверке Герман Геринг», на которых в 1940 г. было занято уже 600 000 человек. Завод в Зальцгиттере стал в итоге крупнейшим в Европе. Национал-социалистическое государство продемонстрировало таким образом, что серьезно относится к часто провозглашаемому лозунгу «примата политики» и не остановится перед тем, чтобы в областях, где частная экономика противится выполнению государственных директив, начать действовать самостоятельно и строить государственные предприятия.

Действия в случае с добычей руды и чугунолитейной промышленностью приобрело значение прецедента для деятельности национал-социалистического государства. В будущем — таким должен был быть расчет Гитлера — частные предприниматели будут готовы из страха перед другими подобными мерами скорее и без обременительного сопротивления следовать директивам, установленным государственным планированием.

В таких условиях «полное обобществление», к которому Гитлер по-прежнему относился скептически, конечно, было не нужно. С другой стороны, он заметил в уже цитированной речи 20 мая 1937 г., что «есть области, где я могу сказать, что они созрели для обобществления. Это области, где мне не нужна конкуренция, где ее и нет, где вообще время изобретений прошло и где я прежде всего в течение многих десятилетий медленно