Шрифт:
Закладка:
XXXIV. Движение войск и флота от Воронежа к Азову, апрель — май 1696 г
Выехав из Москвы в Воронеж 31 марта, Лефорт провел в путешествии всю первую половину апреля. 12-го он писал Петру из Ельца, поздравляя его со «светлым праздником» и сообщая о тягости путешествия при его болезни (в особенности ему было тяжко на перегоне между Тулой и Ельцом): «Мой господин капитан, здравствуй, сего светлого Христова Воскресенья в добром здоровьи дождавшися. А про меня, милость твоя, поволишь ведать, благодарю Бога, доехал до Ельца сего апреля 12 числа с великою трудностию. С Москвы до Тулы не была мне такая трудная дорога, что с Тулы до Ельца, самая худая и беспокойная, ни в санях, ни в коляске, не дала мне лечь, все сидючи ехал и то с кочки на кочку. Здесь, на Ельце, приму лекарство, вельми у меня спину ломит и великую муку себе имею от великого сиденья». В пути не обошлось без приключений: передрались направлявшиеся в Воронеж приехавшие из-за границы лекари, трое из которых сопровождали Лефорта. «Известно тебе, что на Ефремове новоприезжие лекари, которые три человека со мною едут, а достальные 9 человек особо, сошлися вместе, стали пить, всякой стал свое вино хвалить; после того учинился у них спор о лекарствах, и дошло у них до шпаг, и три человека из них ранены, однакож не тяжелые раны». В Ельце Лефорт настиг cap, корабельных рабочих из Архангельска, ехавших на Воронеж. И у них не все было благополучно. У них было столкновение с местными казаками: «Здесь, на Ельце, наехал я cap, и из них два человека пробиты головы; казаки, сказывали они, здешние били их». Утром 13-го Лефорт намеревался выехать в дальнейший путь: «Я поутру отсель поеду, сколько могу, ей, поспешаем»[493]. 16-го, в четверг на Пасхе, он приехал в Воронеж. 17-го по этому случаю было устроено торжество: были спущены в воду адмиральская галера, та самая, которая прислана была из Голландии, назначенная для Лефорта, а также другие галеры. 19-го Лефорт давал пир. На этом пиру, говорит Гордон в дневнике, «с большою торжественностью пили за здоровье узурпатора Великобритании (короля Вильгельма III)». Гордон, как верный якобит, отказывался принимать в этом участие и выпил вместо того за благополучие короля Иакова[494]. Чтобы объяснить этот торжественный тост, надо припомнить, что незадолго перед тем в Воронеже должно было быть получено известие о неудачном заговоре якобитов против Вильгельма III, к которому Петр испытывал большие симпатии и который был в его глазах героем, достойным подражания. Известие о заговоре было, между прочим, сообщено Петру в двух письмах из Москвы от Бутенанта фон Розенбуша, также иногда передававшего царю заграничные новости: первое из писем помечено 25 марта, второе — 31 марта; но оба были отправлены вместе 31 марта и могли быть прочтены Петром в Воронеже числа 6 апреля. Фон Розенбуш пишет на типичном для обрусевшего немца неправильном русском языке. «В последно куранте, — читаем мы в первом из писем, — и в грамотке из-за моря пишет, что на Korol Wilhelmus великой измена розорвал: старой Korol Jacobus послал свою bastart Soon Graf van Berwijk incognito на Engelant и приговорил изменики, чтоб Korol Wilhelmus убить на потехи, как он за зайце тешет, а он, Jacobus, хотел в тои время пристать с многими караблами и войске Schotlant, толко Господь Бог того дело не допустил, но из тех люде, которои наняли Korol Wilhelmus убить, пришол один человек и дело объявил. А король для ведомост послал свою карету завешено и люди от свою Lijfwacht (т. е. Leibwacht) на лошаде, толко он сам в карете не был; а как карет пришол до месте, так воров и и[з]меники 30 человек слишком из маленко лесу выскачили и пали (т. е. напали) на карете и по ней стреляли и россекли. А как они королу не нашли, они руки спустили, a Lyfwacht на них ступили и схватили 14 человек и за досталне погонили, в том число которои поименно есть ины великородны люди. Таков страстно есть Аглинской король быть (т. е. таково страшно быть английским королем), что я луче оставаю быть ваше милости рабской и покорнейше слуга Андрюшке Бутенант фон Розенбуш. На Москве 204 года марта 25 день». Во втором письме Розенбуш сообщал, что в Англии арестуют лиц, прикосновенных к заговору, и уже более 60 человек из них посадили в тюрьмы: «Из Аглинское земли пишеть, что беспрестанно изменики поимает, а болши 60 человек уж в турми посадили, в том числе многие великииродные люди. Езувити и Доминикани во Франция гораздо круцин есть (т. е. кручинятся), что их воровской вы-мысл над королу Wilhelmus не удалося»[495]. Это известие о заговоре против Вильгельма III могло произвести на Петра сильное впечатление и, вероятно, и послужило поводом к торжественному тосту за его здоровье на пиру у Лефорта 19 апреля. Заметим теперь же, что, может быть, еще под этим впечатлением Петру в начале следующего (1697) года придется иметь дело с заговором против него самого, составленным Соковниным с товарищами.
20 апреля Гордон взошел на борт своего струга. Под полки его корпуса, находившиеся с ним в Воронеже (Бутырский и стрелецкие Черного, Кривцова, Протопопова и Михаила Сухарева, в общем для 3474 человека), он требовал себе 132 струга, но получил на 9 стругов меньше этого числа. В тот же день, 20 апреля, изготовился к отплытию и главнокомандующий боярин А. С. Шеин, «пришел, — как гласит описание его похода, — к Воронежской пристани к берегу на будары (струги) и устроясь со всем к плавному ходу по воинской обыкности в назначенной военной путь»[496]. 21-го боярин задал по случаю посадки на суда пир, очевидно на своем струге[497]. 22-го Гордон получил приказ о выступлении и был с прощальными визитами у главнокомандующего и у государя, и на следующий день, 23-го, он после обеда пустился в плавание по Дону с Бутырским и двумя стрелецкими полками — Михаила Кривцова и Михаила Сухарева[498]. 25-го отплыл А. М. Головин с солдатами Преображенского и Семеновского полков и с тремя стрелецкими полками — Чубарова, Воронцова и Гундертмарка[499]. 26 апреля, в
