24–27. Этим светом, являющимся по своей природе осознанием, проявляется свет и тьма. Без света чистого Сознания нет восприятия, ибо пропадает его реальность. Если весь мир, включая солнце и прочие источники света, лишится света, что за свет останется, какова его природа и где он? Это сознательность, чистая реальность, сама по себе пребывающая в себе самой, и в ее сиянии видятся свет и тьма вовне. Свет, солнце, луна и огонь не отличаются от плотной тьмы невежества, являющегося их причиной. Они отличаются только цветом, белым или черным.

28–30. Как темный туман кажется облаком и нет разницы между облаком и туманом, так же между светом и тьмой нет по сути никакой разницы. Солнце Сознания освещает проявленные свет и тьму, единая реальность дается его светом и одному, и другому. Это единое солнце чистого Сознания сияет без устали день и ночь, внутри и снаружи, даже в глубине камня и прочих предметов, не всходя и не заходя.

31–34. Перед познавшим свою природу три мира сияют в свете этого Сознания, как осязаемая пещера, полная разнообразных ощущений и восприятий. Этот невоспринимаемый свет Сознания освещает тьму невежества, не разрушая его, и в этом свете тьма сияет и видится как весь мир. Как от солнечного света распускается бутон лилии и затворяется цветок лотоса, так в сиянии Сознания проявляются свет и тьма. Как солнце порождает и день, и ночь, так Сознание проявляет форму, создавая существование и несуществование.

35–38. В этом тончайшем Сознании пребывают все частицы восприятия, как в нежном семени содержатся все многочисленные цветы, листья и плоды дерева. Из этого мельчайшего Сознания появляются все ощущения и восприятия, как разнообразные растения рождаются из соков весенних месяцев. Безграничное высшее Я лишено вкуса в силу своей исключительной тонкости, и оно является единым источником всех вкусов, как тот, кто их сам и ощущает. Какие бы вкусы ни пребывали в любых жидкостях, они отражают чистое Сознание и не могут существовать сами по себе без него.

39–42. Эта чистая частица Сознания не находится ни в чем и находится во всем; она ни в чем в мире, потому что мир несознателен, и она во всем в силу своего осознания. Благодаря своей тонкости и вездесущности неспособное скрыть само себя, высочайшее Сознание укрывает собой весь мир, подобно покрывалу. Это великое Сознание, подобное пространству, не может скрыть само себя даже немного или даже на один миг, как невозможно утаить слона в траве. Знающий истину может спрятать мгновенно всю огромную вселенную, отказав ей в реальности, как ребенок прячет в кулаке крохотное зерно. О, сколь глубока сила иллюзии!

43–46. Этот мир существует и разрушается, будучи зависимым от чистого Сознания, как разнообразие цветущего леса пробуждается весенними соками. Только сама реальность Сознания сама по себе проявляется целым миром, как лес расцветает от питающих его весенних соков. Знай, что этот мир есть лишь чистое Сознание, реальность; знай, что все ростки и побеги – это только весенние соки. По причине того, что это Сознание является сущностью всех частей мира, тысячи рук и глаз – его собственные, хотя в этом тончайшем Сознании никогда не появлялось никаких частей.

47–50. В мгновение ока восприятие этого тончайшего Сознания отражается в тысячах кальп, как во сне в один миг детство сменяется старостью; и потому момента достаточно, чтобы прошли сотни миллионов кальп: все есть безусильное отражение недвойственного Сознания, являющегося реальностью всего. Как во сне может возникнуть уверенность: «Я насытился», – хотя человек не ел, так в мгновении появляется понятие о целой кальпе. Уверенность голодного: «Я насытился», – как и представление о собственной смерти во сне, возникает в силу убеждений и склонностей.

51–54. Все миры пребывают в тончайшем изначальном Сознании, они в нем – лишь отражения миров. Что есть где-то, то появляется из этого Сознания, только им и оставаясь. В неподвижном чистом пространстве не существует изменения и разделения. Все миры, которые имелись когда-то, есть сейчас и будут существовать, находятся в Сознании, как деревья пребывают в семени. И мгновение, и кальпа содержатся в нем, как зерна в оболочке, а Сознание объединяет и хранит их.

55–58. Атман, собственная природа, даже пребывая во всем в мире, совершенно не затронут чувством деятеля и наслаждающегося, оставаясь невовлеченным свидетелем. Существование мира заимствовано у этого тончайшего высочайшего чистого Сознания, и в нем пребывают, не затрагивая его, все наслаждения и действия мира. Этот мир никогда, нигде, никем и никак не создается и не разрушается, знание о деятеле и наслаждающемся – лишь результат разделенного видения человека. С высшей точки зрения, все это не отлично от света неизменного сияющего Сознания, все есть его пространство. Мир есть только название, знай его как безначальное Сознание, о демонша.

59–62. Это Сознание, чтобы сделать возможным видимый мир, отображает внутренние иллюзорные создания Сознания вовне, при этом твердо оставаясь в своей собственной природе. Слова о внутреннем и внешнем нереальны, они употребляются, дабы объяснить достойным искателям истину о трех мирах, которые есть только чистое Сознание. Видящий, достигая недостижимого, зрит самого себя как будто прямо перед собой, осознавая реальное как нереальное. И видящий никогда не становится видимым, которое нереально. Как можно стать тем, чего в тебе совершенно нет?

63–67. Сознание, являющееся глазу как видение, в отсутствие склонностей и понятий пребывает в своей изначальной природе, а создав видимое обращением к внешней форме, оно проявляется как видящий. Без видящего никак не может быть и бытия видимого, как без отца нет сына и без единства нет двойственности. Только сам видящий становится видимым, без видящего видимое не существует. Без отца нет сына и без наслаждающегося нет объекта наслаждения. Видящий, являющийся чистым Сознанием, способен создать видимое, как чистое золото способно стать браслетами и другими украшениями. Но видимое, будучи материальным и несознательным, не может создать видящего, как золотой браслет не создает золота.

68–72. Сознание творит своим осознанием видимые объекты, которые нереальны, но кажутся истинными в силу заблуждения, подобно тому, как в золоте видится иллюзия браслета. Пока видится браслет, не замечается само золото; так же, пока видится реальность в видимом объекте, не узнается сам видящий. Видящий, проявляясь как видимое, дает реальность видению, как золото пребывает реальностью золота в ощущении браслета. Видящий и видимое не могут ощущаться реальными одновременно; так если в далекой фигуре узнается человек, в ней становится невозможным узнавание животного. Воспринимая зримый объект, видящий не замечает себя самого, ибо в его видении собственная реальность становится как будто нереальной.

73–76. Когда благодаря пробуждению пропадает видимое, сияет только реальность самого видящего, как при отказе от восприятия браслета узнается само изначальное золото. Когда есть видимое, есть и видящий; когда есть видящий, зримо и видимое. Без одного пропадают оба, и не остается даже одного из них. Когда все познается таким образом Атманом, чистым Сознанием, остается лишь чистое Сознание, которое превосходит слова. Видящий, видимое и видение появляются в свете тончайшего высшего Сознания, подобно тому, как лампа освещает все вокруг.

77–80. В мудрости пропадают три понятия – знающего, знания и знаемого объекта, подобно тому, как в золоте исчезают браслеты и прочие украшения, пребывавшие в нем как нереальная видимость. Как нет объекта, даже немного отличного от элементов воды, земли и прочего, так же нет ничего отдельного от природы этого Сознания. Когда в силу природы вездесущего восприятия, будучи сущностью всех ощущений, появляется непосредственное восприятие единства,