все мои чувства находятся в полной готовности от присутствия такой силы.

Ветер дует из разрыва, а потрескавшийся воздух толкается и прокладывает себе путь сквозь разорванную брешь. Кажется, все содрогается. Тьма и свет, что бурлят в разломе, начинают дрожать. Расколотые звезды вращаются так быстро, что я словно наблюдаю за миллионом светлячков, попавших в водоворот торнадо.

Слейд исторгает еще больше силы, и так мощно, что я чувствую себя прикованной к месту. Из его спины вырываются шипы, первый появляется вверху, ровно между лопаток, а потом и остальные пять, один за другим, пока не выскакивает самый короткий чуть выше бедер. Они прорываются и через его руки, и именно тогда я замечаю, что они у него дрожат.

Но он выталкивает из себя еще больше силы.

Я мечу взгляд между ним и разрывом, а сердце бьется в ускоренном ритме, словно хочет вырваться из груди и помешать мне дышать.

У Слейда заостряются уши, из силуэта вырывается аура густым черным паром. Это не спокойная, цепляющаяся тень, а неустойчивая зыбь, похожая на волны. Когда все его тело начинает трястись от льющейся через него магической силы, у меня пересыхает во рту и захлестывает волнение.

– Слейд…

Я знаю, что он меня не слышит, но его имя все равно слетает с моих губ. Я смотрю на него, не моргая. Величина магии, которую он проецирует, давит на мою кожу какой-то невидимой силой, будто за мои руки цепляется статическое электричество.

Его аура продолжает беспорядочно пульсировать, пока ее обычные чернильные глубины не становятся мелкими и бледными.

Я вскакиваю, противостоя толчку, который хочет отбросить меня назад. Стиснув зубы, подхожу, и каждый шаг – вызов. Ветер треплет мои волосы, одежда липнет к телу, ну а разрыв как будто пытается меня оттолкнуть.

– Слейд, остановись, – кричу я, замерев в нескольких футах от него. Он либо не слышит меня, либо слишком сосредоточен на своей магии, потому что не реагирует на мой голос. Но его аура замедляется от того, что он продолжает тратить силу.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь рядом с ним.

– Слейд, тебе нужно остановиться, – говорю я, протянув руку и схватив его за запястье.

От моего прикосновения он удивленно дергается, и один из шипов на руке впивается в мою кожу. Прошипев от боли, я отпускаю его, глядя на золотистую кровь, которая сочится из пореза.

Слейд резко поворачивается ко мне, и черные глаза моргают, прогоняя рассеянность из сосредоточенного взгляда. Он тут же опускает взгляд на мой порез, и по его лицу пробегает осознание.

– Вот черт.

С огромным усилием, от которого дрожит все его тело, он стискивает зубы и напрягает мускулы. Слейду удается сжать руки в кулаки, и сила в мгновение ока гаснет.

Потеряв столь внезапно притяжение, Слейд пошатывается вправо. Он почти падает, но я прижимаюсь плечом к его боку и удерживаю, обняв рукой за талию и осторожно стараясь не коснуться шипов на спине.

– Я держу тебя, – говорю я, хотя изо всех сил пытаюсь устоять на ногах, когда он наваливается на меня всем своим весом. Слейд пыхтит так, словно только что пробежал через всю Пустошь без остановки. Когда он приникает ко мне, я чувствую его изнеможение.

– Не хочешь присесть?

Слейд качает головой.

– Просто… дай мне… секунду.

Пошатываясь, помогаю ему добраться до стены пещеры, и он опирается на нее, продолжая втягивать в легкие воздух. Он стал бледно-серого цвета, аура обволакивает его, как капли сока на дереве.

Беспокойство липнет ко мне, изъедая и причиняя боль. Я стою рядом с ним на всякий случай, и мой пульс успокаивается, только когда Слейд наконец переводит дыхание и смотрит на меня.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, и в моем тоне сквозит тревога.

Проигнорировав мой вопрос, он хватает меня за руку и, задрав рукав, оголяет порез.

– Черт, – шипит он. – Мне чертовски жаль.

Я опускаю взгляд на порез.

– Ничего. Рана не очень глубокая, и я сама виновата – не надо было тебя хватать.

Нахмурив брови, он лезет в карман и достает чистый носовой платок, аккуратно вытирая кровь, а потом повязывает его вокруг моей руки. Он ласкает пальцами мою кожу над тканью, а когда снова на меня смотрит, его измученные черные глаза становятся зелеными.

– Я причинил тебе боль.

– Неправда. Это всего лишь царапина, – говорю я, снова опустив рукав. – Но ты меня взволновал.

Он делает еще один глубокий вдох, а затем выпрямляется, отрываясь от стены.

– Я знаю, мне очень жаль. – Слейд проводит рукой по растрепанным волосам. – Я хотел вложить в разлом как можно больше силы, если не смогу вернуться в ближайшие пару месяцев. Толчок всегда ощутим, разлому не нравится, когда я останавливаю свою магию.

Я смотрю на разрез, в котором снова виднеется спокойный водоворот, мерцание сверкающих звезд и легкая молния, кипящая в клубящихся облаках.

Слейд берет меня за руку, заставляя обратить внимание на него.

– Ты правда готова? – спрашивает он, пристально на меня глядя. – Покинуть Дроллард, отправиться в Четвертое королевство?

Покинуть кокон.

Своим проницательным взглядом Слейд проникает в мои мысли, как ему всегда удавалось.

– Потому что к черту остальной мир, Аурен. Если тебе нужно здесь остаться, мы останемся здесь.

Я улыбаюсь, хотя от чувств скребет в груди.

– Я готова.

Глава 44

Царица Малина

Кажется, что время на краю света в Седьмом королевстве течет совсем иначе.

Дни слились воедино, и замок Кауваль стал столь необходимой мне передышкой, о которой я и не подозревала; бальзамом, залечивающим раны, что врезались мне в душу и пытались лишить цели.

Я думала, что здесь одни руины, но Фасса и Фриано показали мне правду. Их, как и меня, призвали сюда сохранить замок и дождаться, когда законная королева займет его трон.

Они ждали меня.

И хотя помимо Пруинна и меня здесь только близнецы, им каким-то образом удалось все восполнить. Серые и белые мраморные стены сверкают, напольная плитка голубая, как ледник, а мягкий свет как будто цепляется за фонари и вовсю сияет.

И хотя в замке, должно быть, превосходный штат служащих, я никогда никого не видела. И все же на столе всегда стоит горячая и идеально сдобренная специями еда, кровать у меня всегда заправлена, когда я возвращаюсь в свою комнату, а ванна наполняется всякий раз, когда я хочу понежиться и помыться.

Еще непременно играет музыка, песню, которую я слышу, даже когда сплю на пуховой перине на вершине