помещением, апартаментами, почестями и в особенности с определенными обязанностями. Из всех должностей эта должность выполнялась наиболее добросовестно: краткого отсутствия, мимолетной болезни того, кто ее занимал, было иной раз достаточно для того, чтобы его заместить. Эта была сверх того должность, по отношению к которой государыня обнаруживала наиболее выбора и разборчивости. Я думаю, что не было примера, когда бы она возвела на нее неспособного субъекта, и, исключая междуцарствия в промежуток от Ланского до Ермолова, она ни разу не оставляла ее вакантной на 24 часа… Многие из фаворитов, ограничиваясь главной обязанностью, которою оно предписывало, и почти не имея других достоинств, кроме способности хорошо ее выполнять, имели мало влияния вне спальной, ванной и будуара. Другие обнаруживали честолюбие, смелость и самоуверенность, получали громадный вес или сохраняли власть над умом Екатерины, после того как потеряли ее сердце или отказались от ее интимных милостей. Другие, утомив свою любовницу или истратив свое здоровье в любви, сохраняли ее благодарность и дружбу и, признанные неспособными обслуживать лично государыню, считались еще достойными публично служить империи»[85].

Мне думается, что наука, и в том числе медицинская, и скандал несовместимы. Для художника античная статуя с ее наготой точно такой же предмет изучения, как препарируемый анатомом или судебным медиком труп. От исследователя, посвятившего свое перо жизнеописанию Екатерины II, нельзя требовать изложения сальных анекдотов. К. Биркин (1870) совершенно справедливо писал: «Если к любви (мне кажется, термин «секс» был бы здесь более уместен – Ю.М.) в истории отнестись единственно как к источнику добра и зла, если на любовь посмотреть только как на силу слабых и слабость сильных, тогда биография временщика или фаворитки бесспорно может иметь смысл и значение». Именно с этих позиций позволю себе упомянуть о некоторых фаворитах Великой княгини (затем императрицы) Екатерины Алексеевны.

Подавляющим большинством историков в список ее официальных любовников включены 12 человек (в скобках указаны годы, в ряде случаев спорные, в которые они занимали свой «пост»): Сергей Васильевич Салтыков (1752–1754), Станислав Август Понятовский (1755–1758), Григорий Григорьевич Орлов (1760–1772), Александр Семенович Васильчиков (1772–1773), Григорий Александрович Потемкин (1773–1776), Петр Васильевич Завадовский (1775–1776), Семен Гаврилович Зорич (1776–1778), Иван Николаевич Римский-Корсаков (1778–1779), Александр Дмитриевич Ланской (1779–1784), Александр Петрович Ермолов (1785–1786), Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов (1786–1789), Платон Александрович Зубов (1789–1796). С большой долей вероятности в этот список могут быть включены Захар Григорьевич Чернышов, Алексей Григорьевич Орлов, Никита Иванович Панин. Краткие биографические данные вышеуказанных лиц приводятся в комментариях. Я позволю себе бегло остановиться лишь на некоторых моментах их жизни, имеющих отношение к обсуждаемой теме.

В РГИА мне удалось убедиться, во что обходились государственной казне сексуальные развлечения царицы. Фонды 60–70-х годов XVIII века переполнены указами, собственноручно подписанными Екатериной II. Текст их довольно стандартный: «О выдаче графу Григорию Григорьевичу Орлову 100 тыс. руб.[86] на именины из колыванского серебра или золота, не требуя на них отчета» (подчеркнуто мной – Ю.М.). Затем в указах появляются фамилии Васильчикова, Потемкина и других (РГИА, ф. 468, опись 39, №№ 119, 120, 123 и др.). Интересно, что практически всех фаворитов «объединяла» еще одна женщина. Речь идет об А.С. Протасовой, кузине Григория Орлова, ставшей по его рекомендации сначала юнгферой при дворе императрицы, а затем – статс-фрейлиной. Высокая, худощавая, молчаливая, она отличалась преданностью Екатерине и четкостью в реализации своих специфических обязанностей – сводни и «потворенной бабы». Почти все фавориты, начиная с А.С. Васильчикова, прошли через постель этой женщины перед официальным «допуском» к императрице. Вот что писал об этой процедуре хорошо осведомленный в дворцовых интригах А.Н. Тургенев: «В царствование Великой посылали обыкновенно к Анне Степановне Протасовой на пробу избираемого в фавориты Ее Величества. По осмотре предназначенного в высокий сан наложника матушке-государыне лейб-медиком Роджерсоном и по удостоверению представленного годным на службу относительно здоровья препровождали завербованного к Протасовой на трехнощное испытание. Когда нареченный удовлетворял вполне требования Анны Степановны, она доносила всемилостивейшей государыне о благонадежности испытанного, и тогда первое свидание было назначено по заведенному этикету двора или по уставу для посвящения в сан наложника» (Балязин В.Н., 1995).

Некоторые мемуаристы XIX века полагали, что две приемные дочери, унаследовавшие после нее огромное состояние и графский титул, пожалованный Александром I – дети Екатерины и Григория Орлова. В настоящее время большинство историков считают, что это были племянницы – дочери ее брата Петра. «Профессия» Протасовой наложила незримый отпечаток на отношение к ней современников – она крайне редко упоминается в мемуарной литературе как нечто неприличное, о чем не принято говорить вслух. Интересно, что графиня, слишком много знавшая о высшем свете, продолжала благоденствовать и после смерти Екатерины. До глубокой старости она продолжала служить при дворе. Единственный известный мне портрет А.С. Протасовой кисти А. Кауфман (1788) сохранился в собрании Государственного Эрмитажа. Он находится в экспозиции зала № 170. На картине изображена величественная, но достаточно скромно одетая дама со спокойным непроницаемым лицом, которое оживляют темные выразительные глаза, обращенные на зрителя. Графиня окружена племянницами – дочерьми умерших братьев, разительно контрастируя с роскошно одетыми девушками. Плотно сомкнуты губы, холодом и покоем веет от могущественной фаворитки Екатерины II. Она показалась мне зримым воплощением древнего афоризма: «Слово – серебро, молчание – золото…».

Традиционно современники и историки первым в галерее официальных фаворитов императрицы назвали Сергея Васильевича Салтыкова. Он был двумя годами старше Екатерины, принадлежал к старшей линии знаменитой семьи, ведшей свой род с XIII века, и находился в дальнем родстве с Романовыми. В 1750 году С.В. Салтыков женился на фрейлине императрицы Матрене Балк, и вскоре стал камергером великого князя Петра, что позволяло ему часто находиться подле Екатерины. «Сергей Салтыков, – писала императрица в “Записках”, – дал мне понять, какая была причина его частых посещений… Я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравняться ни при большом дворе, ни при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какие дают большой свет и особенно двор. Ему было 25 лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся… Я не поддавалась всю весну и часть лета». Как-то во время охоты на зайцев, оставшись наедине с Екатериной, Салтыков признался ей в любви. Когда у Великой княжны появились первые признаки беременности, Елизавета Петровна запретила ей ездить верхом. 14 декабря 1752 года двор выехал из Петербурга в Москву, и по дороге у Екатерины произошел выкидыш. Ожидавшиеся роды не состоялись. Петр заподозрил жену