на себя превратилась в наклонность любоваться собой. Так создался ее характер под влиянием положения и воспитания… ее житейским ремеслом вышло искусство обрабатывать людей… эта привычка выработала мысль, что обрабатывать людей всего лучше, служа орудием и игрушкой в их руках, потому что люди всё делают для послушной и приятной игрушки» (Рахматуллин М., 1998).

Особенно резко о личности императрицы отзывался князь М.М. Щербатов (1986): «Ее пороки суть: любострастна, совсем вверяющая своим любимцам, исполнена пышности во всех вещах, самолюбива до бесконечности, и не могущая себя принудить к таким делам, которые ей могут скуку наводить; принимая все на себя, не имеет попечения об исполнении и, наконец, столь переменчива, что редко и один месяц одинаковая у ней система в рассуждении правления…» И далее: «…дружба чистая никогда не вселялась в сердце ее, и она готова лучшего своего друга и слугу предать… не имеет она материнских чувств к сыну своему и обо всех за правило себе имеет ласкать безмерно и уважать человека, пока в нем нужда состоит, а потом по пословице своей, выжатый лимон кидать».

Современники резко порицали тщеславие Екатерины. Иосиф II писал князю Кауницу: «Не должно забывать, что мы имеем дело с женщиною, которая столь же мало, как и я сам, печется о благе России: нужно льстить ей. Тщеславие – ее идол; успех и угодничество испортили ее». Екатерине нравилось, когда ее называли Минервой. Оды Г.Р. Державина, в которых была восхваляема императрица, вполне соответствовали ее вкусу. В то время, когда финансы России находились в крайнем расстройстве, Екатерина называла государственное хозяйство империи образцом порядка и правильного устройства. Мысль о неудаче была самой тяжелой; она не была разборчивою в средствах для достижения цели, искренность ее во многих случаях подлежит сильному сомнению (Брикнер А.Г., 1895).

Что касается религиозности Екатерины, то Фридрих II прямо обвинял ее в лицемерии и ханжестве. Ей было нелегко решиться на принятие православия, но затем она постоянно употребляла внешнее благочестие как средство для упрочения своего положения в России. Строго соблюдая правила Церкви, исполняя религиозные обязанности, императрица старалась произвести впечатление на своих поданных. В связи с обсуждением религиозности Екатерины следует упомянуть об одном, почти забытом ныне петербургском храме. С 1733 года по 1737 год на Невском проспекте была построена церковь Рождества Пресвятой Богородицы. Именно в этом храме состоялось крещение ее в православие 28 июня 1745 года, здесь она венчалась с Петром Федоровичем 21 августа 1745 года, здесь каялась после его гибели. Павел, последовательно искоренявший все, что напоминало ему о матери, приказал разобрать храм и объявил конкурс на сооружение нового грандиозного собора в честь Чудотворного Казанского Образа Пресвятой Богородицы, который и был заложен в 1801 году на нынешнем месте…

В раздражении по поводу французской революции она заявила, что все протестантские правительства хорошо бы сделали, решившись принять православие, потому что это исповедание должно считаться оплотом против «безнравственной, анархической, преступной, богохульской и опрокидывающей престолы заразы»; она сравнивала греческую церковь с дубом, имеющим глубокие корни. Рядом с этими замечаниями встречаются в письмах императрицы смелые выпады против чрезмерной набожности и изуверства.

Работая в РГИА, я обратил внимание на автографы Екатерины II. Сколь различным оказался ее почерк! Крупный, размашистый, «мужской» – в официальных подписях на указах, мелкий, убористый, с многочисленными исправлениями, «игривый» – в частных письмах и мемуарах[82]. И здесь постоянное движение, мимикрия, стремление адаптироваться к собеседнику.

Суммируя вышеизложенное, можно сказать, что Екатерина обладала умом государственного деятеля, огромной работоспособностью, сильной волей, в сочетании с большой хитростью, лицемерием, неограниченным честолюбием и тщеславием. Мне кажется, что это была натура скорее рационалистическая, нежели эмоциональная, умеющая подавлять в себе вспышки гнева, радости, печали. Жесткий самоконтроль и постоянное стремление ориентироваться на «общественное мнение» были одними из главных черт ее характера. Екатерина представляется мне яркой незаурядной актрисой и, одновременно, талантливым режиссером пьесы, называемой жизнью этой женщины.

* * *

Начиная рассказ об образе жизни, занятиях, привычках, быте императрицы, мне представилось необходимым познакомить читателя с жилищем русских самодержцев – Зимним дворцом, где они проводили бульшую часть своего времени. Создавая здание, Растрелли положил в основу его планировки следующую композиционную схему: в угловых частях должны были располагаться покои царской семьи и придворных, парадные помещения – Большой Тронный зал, Придворная церковь, театр; эти угловые части соединялись с севера и востока анфиладами залов, а с юга и запада – жилыми покоями. В общем виде такое назначение помещений продолжало сохраняться до 1917 года. В первые годы царствования Екатерины II юго-западный угол дворца был занят помещением «Оперного дома». По мере разрастания царской семьи эту часть дворца перепланировали под жилые помещения, а для театра по проекту Джакомо Кваренги был выстроен большой дом за Зимней канавкой. Императрица, первоначально занимавшая западные комнаты дворца с окнами на Адмиралтейство, в начале своего царствования переехала в южную часть здания, а на антресолях первого этажа, под своими покоями, разместила фаворита Григория Орлова.

Две главные анфилады парадных комнат – Невская и Большая – сходятся перпендикулярно друг другу в северо-восточной части здания, куда поднимается величественная Иорданская лестница. Ее название связано с торжественно отмечавшимся праздником Святого Богоявления (Крещения Господня) – 6 января по юлианскому календарю. В этот день император спускался по лестнице к Неве, где устраивалась Иордань – прорубь во льду – и совершался водосвятный молебен. От Иорданского подъезда к берегу протягивался помост, покрытый коврами. По нему император проходил к расположенной на берегу Иорданской сени – голубой ротонде с золотыми звездами на куполе и позолоченным крестом. Рядом с ним вставали великие князья, высшие придворные чины, знаменосцы различных полков. Митрополит окроплял Святой водой всех присутствующих.

Невская Анфилада, созданная в 1791–1793 гг. Джакомо Кваренги, после пожара 1837 года восстановленная в прежнем виде В.П. Стасовым, включает три обширных помещения – Аванзал, Николаевский (самый большой по площади во дворце) и квадратный Концертный зал. Большая Анфилада, расположенная в восточной части здания, ориентированная с севера на юг, состоит из Большого Фельдмаршальского, Петровского (Петра I), Гербового (Белого) и Пикетного (Гренадерского) залов. Через Портретную галерею можно пройти в Георгиевский зал; созданный Кваренги в последние годы царствования Екатерины II как Большой Тронный, он был торжественно открыт после поражения восстания Костюшко и третьего раздела Польши. Привезенный А.В. Суворовым из Варшавы трон польских королей – национальная святыня Польши – по распоряжению императрицы был превращен в стульчак с пробитой в центре трона дырой и поставлен в уборной Екатерины. Некоторые историки считают, что на этом стульчаке государыню и настиг апоплексический удар, сведший