Билли покачала головой. Щеки ее заалели, а глаза вспыхнули.

– А вот и нет, тетя Ханна. Просто я так счастлива, что счастье меня переполняет, и этот дом будет чем-то вроде предохранительного клапана для меня. Я буду звать его Приложением, потому что он будет приложением к нашему дому. Я хотела бы, чтобы тут постоянно гостили люди, которые наилучшим образом используют счастье, которого у меня слишком много, – закончила она с дрожью в голосе. – Вы понимаете?

– Да, понимаю, – тетя Ханна кивнула.

– Понимаете, это же очень разумно, – торопливо добавила Билли. – Во‐первых, Томми. Его мама умерла месяц назад, он живет у соседей, но они хотят отправить его в воспитательный дом для увечных детей, и ему очень страшно. Я хочу дать ему настоящий дом, у которого нет казенного названия. Он любит музыку, и, кажется, у него талант. Или вот Грегори.

Тетя Ханна засомневалась.

– Билли, Грегори не станут пользоваться избытками твоего счастья. Они слишком гордые.

Билли радостно улыбнулась.

– Я знаю, тетя Ханна, что они ничего у меня не возьмут, но они же могут дать, – весело сказала она. – Я могу попросить Алису Грегори учить Томми музыке, а миссис Грегори – учить его читать, и скажу обеим, что они мне очень нужны, чтобы составлять вам компанию.

– Билли! – мрачно возразила тетя Ханна.

– Тихо, тихо. Я же знаю, что вы тоже хотите помочь Грегори, – увещивала ее Билли, – просто подождите, пока Приложение не заработает, как положено. Тетя Ханна, вы просто не представляете, как вы будете заняты, управляясь со всем моим счастьем!

– Милое дитя, – улыбнулась тетя Ханна. Черная шаль, никем не замеченная, упала на пол. – Как будто хоть у одного человека в мире было больше счастья, чем нужно ему самому.

– У меня, – заверила Билли, – и его будет все больше и больше, я точно знаю.

– Святые угодники, Билли! – тетя Ханна воздела руки. – Постучи по дереву немедленно. Разве ж можно так хвастаться?

Билли весело улыбнулась и встала.

– Тетя Ханна, мне за вас стыдно! Вы же добрая христианка, как вы можете быть такой суеверной?

Тетя Ханна застенчиво потупилась.

– Я понимаю, Билли, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

– Это хуже, чем просто глупо, тетя Ханна! – поддразнила ее Билли. – Это же настоящее язычество. Бертрам однажды говорил мне, что этот обычай, когда стучат по дереву, идет со времен друидов, которые поклонялись деревьями или что-то вроде того.

– Бр-р! – тетя Ханна вздрогнула. – А как Бертрам поживает?

На лицо Билли набежала тень.

– Все очень хорошо, если не считать руки.

– Руки! Я думала, он выздоравливает.

– Да, – Билли совсем расстроилась, – но очень медленно, и это его терзает. Он говорит, что левой рукой ничего не может делать, и очень злится, когда что-то делают для него, хотя Пит и Дон Линг ссорятся за право ему помочь, а я ссорюсь с ними обоими, чтобы сделать все самой! Между прочим, Дон Линг уезжает на следующей неделе, вы знали?

– Дон Линг! Уезжает?

– Да. Он уже давно сказал Бертраму, что уедет, когда мы поженимся, что он накопил много денег, вернется в Китай и больше не будет «меликанцем». Но Бертрам ему, кажется, не поверил. Уильям сказал, что Дон Линг после нашего отъезда сообщил Питу, что хочет уехать, что ему очень нравится маленькая хозяйка, но после ее возвращения будет слишком много кудахтанья…

– Какое нахальное создание!

Билли весело рассмеялась.

– Да. Пит пришел в ярость, но я уверена, что Дон Линг не имел в виду ничего дурного. Он просто не привык видеть вокруг себя юбки и слушаться их указаний, вот и все.

– Но что же ты станешь делать?

– Пит все уладил, – невозмутимо сказала Билли. – Его племянница живет в Южном Бостоне, и у нее есть дочь, отличная кухарка, и она будет рада поступить к нам. Господи! Посмотрите только на часы! – воскликнула она. – Я опоздаю к обеду, а Дон Линг ненавидит тех, кто опаздывает – я обнаружила это в тот день, когда мы вернулись. До свидания, дорогая моя. Я скоро приду и займусь Приложением, – она улыбнулась и убежала.

– Господи, – вздохнула тетя Ханна, наклоняясь поднять черную шаль, – господи! Все будет хорошо, даже если Дон Линг уедет. Но… святые угодники, какой все-таки Билли невозможный ребенок. Клапан для лишнего счастья! Не в этом ли вся Билли?

Глава V

Тигровые шкуры

Прошел сентябрь и наступил октябрь, который принес с собой прохладные дни и ясные холодные вечера, залитые светом огромной луны. Билли казалось, что все идеально, если не считать, конечно, бедной руки Бертрама. Но даже и тот факт, что Бертрам выздоравливал очень медленно, имел свои положительные стороны (опять же с точки зрения Билли) – Бертрам мог проводить больше времени с ней.

– Понимаешь, милый, пока ты не можешь рисовать, – серьезно сказала она ему однажды, – я не мешаю тебе, проводя с тобой столько времени.

– Конечно нет, – с улыбкой ответил он.

– Тогда я буду и дальше радоваться, – успокоилась Билли.

– Ты никогда не будешь мне мешать, – улыбнулся он.

– Конечно буду, – сказала Билли. – Вы совсем забыли, сэр. Именно это меня так сильно и волновало. Все, даже газеты и журналы, говорили мне, что я буду тебе мешать. Они говорили, что я убью твое Искусство, задушу твои Амбиции, разрушу Вдохновение. И Кейт сказала…

– Ясно. Никогда не пересказывай мне слов Кейт, – мрачно прервал ее Бертрам.

Билли засмеялась и игриво дернула его за ухо.

– Хорошо. Но я не собираюсь этого делать. Портить твою карьеру. Просто подожди, – продолжила она торжественно, – как только рука позволит тебе рисовать, я немедленно провожу тебя в мастерскую, вручу тебе кисти и палитру со всеми цветами радуги и прикажу немедленно рисовать. Но до этого ты будешь делать все, что я захочу, – неожиданно закончила она, прислоняясь к его здоровому левому плечу.

– Ну ты и ведьма, – рассмеялся он. – Билли, ты не сможешь мне помешать. Ты приносишь мне вдохновение, а не разрушаешь его. На этот раз портрет Маргарет Уинтроп выйдет великолепным.

Билли дернулась.

– То есть ты… Тебе… Ты собираешься снова ее писать?

– Да, – признался художник, – и в этот раз у меня все получится, с твоей помощью.

Билли часто задышала.

– Я не знала, что ты уже его начал.

Он покачал головой.

– Нет. Когда прежний портрет не получился, мистер Уинтроп попросил меня попробовать еще раз, но я тогда не смог. Я очень беспокоился из-за тебя. Ты мне мешала тогда, когда сообщила о