– Конечно! – весело и немного нервно кивнула Билли. – А когда ты планируешь начать?

– Не раньше января. Мисс Уинтроп не вернется до этого времени. На прошлой неделе я виделся с Дж. Г. и сказал ему, что попробую еще раз.

– И что он ответил?

– Пожал мне левую руку и сказал: «Отлично. На этот раз у вас все получится».

– Конечно получится, – снова кивнула Билли все еще нервно, – и на этот раз я и внимания не обращу, если ты останешься там на обед или разорвешь со мной помолвку, – она задрала подбородок, – потому что я знаю, что ты думаешь о портрете, а не о модели. Видишь, какая из меня чудесная жена художника!

– Лучшая в мире! – заявил Бертрам так горячо, что Билли вспыхнула и замотала головой.

– Я вовсе не выпрашивала комплименты! – сказала она.

Он попытался обнять ее, а она засмеялась и отпрыгнула.

Поскольку Бертрам не мог рисовать, Билли получила его в свое полное распоряжение и вовсе не стеснялась им пользоваться.

Бертрам, впрочем, ничуть против этого не возражал. Как двое возлюбленных, они вместе гуляли, читали и разговаривали и, как двое детей, временами носились по чопорным старым комнатам в компании Спунки или Томми Данна, который был у них частым гостем. Спунки как будто снова стал котенком – такое влияние оказали на него веревочки и мячики, которые теперь были везде, а Томми Данн при помощи Билли понял, что даже костыли не мешают маленьким одиноким мальчикам веселиться. Даже Уильям, потревоженный во время послеобеденного сна взрывами смеха, порой принимал участие в развлечениях, а потом падал в кресло, красный и запыхавшийся. Пит, который полировал серебро в столовой, снисходительно улыбался при звуках возни наверху и забывал о боли в груди.

Но Билли не только смеялась и делала всякую ерунду. Чаще в ее глазах светился нежный свет, голос становился мягким, и ее окружала своеобразная аура радости, без слов говорившая, какими счастливыми для нее были эти дни. Слова, впрочем, тоже были: долгие разговоры с Бертрамом при свете огня, когда они строили планы на будущее, она пыталась убедить мужа, какой чудесной женой собирается стать и что никогда не позволит ничему дурному встать между ними.

Иногда Билли становилась такой серьезной и торжественной, что Бертрам пугался своей молодой жены. Тогда она смеялась, обнимала его и порой вздыхала:

– Дурачок! Это просто потому, что я так счастлива! Бертрам, если бы не мое Приложение, я бы, наверное, просто не выжила.

Тут наступал черед Бертрама вздыхать. В глубине души он молился, чтобы никогда не увидеть мрачной тени на милом лице.

К этому моменту брачные хлопоты легли на красивые плечи юной жены, но не сильно ее отяготили. Домашний уклад в Страте напоминал хорошо смазанную машину.

Дон Линг и в самом деле уехал, но его место заняла внучатая племянница Пита, способная и свежая молодая женщина, которая, по утверждению Бертрама, готовила как ангел, а дела вела как мужчина. Пит, как и прежде, занимался домом, и случайный человек не заметил бы никаких изменений. Даже сами братья их почти не видели.

Поначалу Билли, конечно, надевала фартук с рюшами и очаровательный чепчик и исследовала дом от погреба до чердака с самым важным видом, предлагая изменить то и другое. Три дня подряд она по утрам вызывала к себе Пита и с большим достоинством приказывала, что приготовить на обед.

Но когда однажды вечером Бертрама застали за перестановкой любимого кресла на прежнее место, а Уильям спросил, точно ли Билли нужна его подставка для трубок, юная жена решила оставить все в прежнем виде. Когда же однажды утром Уильям отказался от завтрака, а Бертрам отверг десерт после обеда, Билли бросила заказывать еду, узнав от постоянно извиняющегося Пита, что мастер Уильям всегда ест на завтрак яйца, что бы еще ни стояло на столе, а мастер Бертрам никогда в жизни не ел вареного риса. Правда, еще целых три дня она звала к себе Пита за «указаниями», но указания ограничивались веселым вопросом: «И чем мы сегодня будем обедать, Пит?» К концу недели и эта церемония прекратилась, и не минуло и месяца, как Билли стала гостьей в собственном доме, если судить по тому, что она делала.

Но нельзя сказать, что Билли проводила время в праздности. Во-первых, много часов она посвящала Бертраму. Во-вторых, музыке: Билли писала новую песню и утверждала, что это будет ее лучшая вещь.

– Бертрам, я ничего не могу с этим поделать, – однажды сказала она мужу. – Слова сами рвутся из сердца, а мелодия как будто падает с неба. Я все время слышу какие-то чудесные гармонии. Вся вселенная поет для меня. Если бы я только смогла нанести на бумагу то, что слышу! Тогда вся вселенная будет петь и для других!

Но даже музыке приходилось отступать в сторону, когда приходило время послесвадебных визитов. Они принимали гостей и вынуждены были отдавать визиты, несмотря на попытки сопротивления со стороны молодого мужа. А еще были близкие друзья, которых следовало повидать, и Сирил с Мари, которых тоже надлежало навестить.

И, конечно, было Приложение.

Приложение уже отлично работало и служило источником глубокого удовлетворения для своей хозяйки и великого счастья для ее гостей.

Томми Данн жил там и узнавал разные чудесные вещи из книг и еще более чудесные вещи слышал от пианино в гостиной. Алиса Грегори и ее мать тоже сдались после долгих убеждений. Бертрам утверждал, что Билли смогла бы заполнить свое Приложение, рассказав каждому потенциальному жителю, что он или она совершенно необходим для счастья и процветания остальных. И все же дом еще не был полон – в нем оставались две свободные комнаты.

– Впрочем, я этому рада, – говорила Билли, – обязательно появится кто-нибудь, кого я захочу туда поселить.

– Кто-нибудь один? – мрачно спросил Бертрам, но его жена сделала вид, что не заметила этого вопроса.

Сама Билли часто бывала в Приложении. Она говорила тете Ханне, что вынуждена приходить часто, чтобы приносить туда счастье, которое слишком быстро накапливалось.

Разумеется, там у нее всегда находилось много дел. Надо было почитать тете Ханне, спеть миссис Грегори, послушать Томми Данна, который каждый раз сгорал от нетерпения, мечтая сыграть ей новую «вещицу».

Билли знала, что рано или поздно встретит в Приложении мистера М. Дж. Аркрайта, и говорила себе, что надеется на эту встречу.

Билли не видела Аркрайта (разве что на сцене оперного театра) с