Последние вызвали неподдельный интерес атлассцев. Конечно, в пустынной степи они такого не видели. Атмосфера несколько разрядилась.

— Итак, приступим.

Мне уже сказали, что никаких разговоров о «службе» атлассцев быть не может — они только оскорбятся и уйдут. Слугами Митты они не будут, но могут стать «друзьями».

— Наши народы из-за какой-то ошибки вдруг стали воевать друг с другом– начал мой министр оффиций. — Несомненно, в этом вина мерзких мохавов, любителей грязных дромадеров. Это они все испортили!

— Мохавы наши старые враги. Они не устоят перед нами. Они бежали от нас к тебе, но мы настигли их и здесь. Как воины они намного слабее нас!

— Мы не хотим ссоры из-за мохавов. Давайте договоримся о мире между нами!

Переговоры длились долго. Атлассцы дважды вставали и в гневе покидали зал, чтобы вернуться через несколько минут. Условия их явно не устраивали.

Я тосковал. Мне очень нужны конники, это такой эксклюзив, по крайней мере — пока, а с оружием из Митты и доспехами из Агаде эти ребята станут просто хитом на следующие 200–300 лет, но таких денег, что они просили, у нас нет. Мы с трудом рассчитались с ветеранами, а тут еще это!

По истечении нескольких часов, выслушав множество предложений и контрпредложений, атлассцы предложили прервать переговоры, для того чтобы рассказать о наших предложениях в племени.

Уходя, Аль-Араликан обратился ко мне.

— Прости, что не отдал кинжал на входе в твое жилище, бог. Я раскаиваюсь. Я отдаю тебе его в дар во имя нашей дружбы!

И он, действительно, снял кинжал с пояса, и, не вынимая его из ножен, отдал с поклоном мне. Передавая кинжал, он бросил мне такой острый и яростный взгляд, что я внутренне содрогнулся.

«Что-то здесь не так. Это ловушка? Может быть, кинжал отравлен?» — подумал я невольно. Я читал, что вроде бы кого-то убили таким образом — подарили меч с большим драгоценным камнем в рукоятке. Чувак начал рассматривать камень, надавил случайно, и его палец проколола отравленная игла.

Очень осторожно взяв кинжал, я положил его перед собою.

Делегация атлассцев вышла. Аль-Араликан, выходя, еще раз бросил взгляд — на меня, потом на кинжал.

Министры, стратеги и суффекты с нашей стороны тоже удалились. Я остался с помощником.

— Возьми-ка этот ножик, Дамид.

Тот взял, повертел в руках. Потрогал навершие — там действительно был вставлен какой-то бесцветный камень, скорее всего, горный хрусталь, оправленный медью. Ножны из рога горного козла. Ничего особенного. Никаких скрытых пружин, иголок, ничего. Ну вот, я же говорил — ноль, а ты — фаза, фаза…

— Вынь из ножен, Дамид!

Тот опасливо посмотрел на меня. Вообще-то обнажать оружие на Лаоне считалось святотатством, за которое вполне могли закопать живьем.

— Давай, разрешаю!

Он вынул кинжал из ножен. Медное лезвие красивой изогнутой формы, как клык тигра. В деле, похоже, не бывало. Обычный подарок?

Дамид начал заправлять кинжал в ножны, но что-то ему мешало. Он поковырялся в ножнах кончиком кинжала и достал оттуда полоску тонкого пергамента, мелко исписанную на эсперанто.

Вот те раз! Тайное послание! Не любовное ли?

— Выйди-ка — приказал я Дамиду и остальным.

Осторожно взял записку, расправил ее. Развернул во всю ширину. Повертел, понюхал. Пергамент мог быть пропитан ядом — но даже мой обостренных нюх показал только запах пергаментной кожи и меди.

Я повернул пергамент правильной стороной и начал читать.

«У меня есть то же что у тебя. Нам надо поговорить без посторонних. Этой ночью».

Ну, ночью так ночью.

Действительно, в середине ночи Аль-Араликан тихо постучал в двери храма.

Дамид проверил его на наличие оружия и провел во внутренние покои.

Было видно, что старик волнуется.

— Я знал, что ты поймешь — он говорил на вполне правильном эсперанто, хотя и медленно.

Я вежливо кивнул — это был комплимент.

— Я не мог говорить при всех. Большинство эмиров не хочет соглашения.

— Но ты ведь главный среди них?

— Я не всесилен.

Он бросил на меня из под кустистых бровей свой пронзительный взгляд.

— Посмотри мне в глаза, бог.

— Я не бог. Я посланник богов.

— Существо, которое живет так долго — не человек. Может, ты был человеком когда-то. Это неважно, я тоже раньше был человеком, а теперь — вождь.

Я посмотрел в сумасшедшее — черные глаза старика. В них плясали огоньки от масляных ламп, освещавших мой зал.

— Я помню семьдесят лет и семьдесят зим своей жизни. Я помню все как будто это было вчера. И я точно могу сказать — что степи стали суше и холоднее за последние 70 лет. Наши мудрецы читают по звездам и всегда точно знают какой сейчас день. Я просил их запомнить день рождения моего первенца — это было пятьдесят шесть лет назад. В тот день — пятьдесят шесть лет назад — в степи цвели тюльпаны, а сейчас — мерзлая земля. И становится все хуже. Реки, в которых я купал коней, пересохли так, что коней в них теперь не напоить. Я думаю, только ты знаешь, в чем тут дело!

— Я? Откуда?

— По степи ходят слухи о тебе. Когда-то, очень — очень давно, ты велел своему народу оставить степи и переселиться к реке. И вы построили большие города и многие народы покорились вам. А те, кто остался в степи — смотрели как их стада умирают от жажды и сражались друг с другом за последние непересохшие источники. Не ждет ли нас подобная участь, если наше племя не прислониться к берегам Великой реки?

И он уставился на меня немигающим взглядом.

На самом деле я думаю, новая засуха вполне возможна, причем в этот раз из-за глобального похолодания. Активность вулканов была очень сильной последние 400 — 500 лет. В воздух выброшено очень много вулканического пепла, а значит, земля стала греться меньше. К каким последствиям это привело и еще приведет? Если стало холоднее — то испарение влаги уменьшилось, а значит, стало меньше дождей — и где то начнется засуха. К тому же растут полярные шапки — влага выводится из воздуха и скапливается у полюсов!

И это значит, что нас ждет новое, гигантское нашествие народов, которые больше не могут прокормить себя.

Аль-Араликан продолжал сверлить меня взглядом.

— Сейчас от меня зависит,