Когда я решаюсь открыть глаза, квадрат экрана с Блейком и Кирой уже погашен. Показывают только общий план опустевшей площади и соседние улицы, наполненные перепуганными людьми, которые пытаются спастись бегством. Южный фронт уничтожен. Слёзы льются по моим щекам. Слёзы преступницы. Преступницы поневоле, но разве это что-то меняет.

Подходит леди А. Я жду разноса, однако она меня удивляет.

– Вы пожертвовали двумя и спасли тысячи.

Леди А. даже оставила свой обычный агрессивно-саркастический тон. Она говорит отчётливо, но тихо, словно обращаясь исключительно ко мне. Будто хочет облегчить моё очевидное страдание. Что на неё нашло? Впрочем, я слишком ненавижу её, чтобы пытаться понять.

В комнате стоит мёртвая тишина, давящая точно чугунная плита. Даже в полумраке видно, как бледны повёрнутые ко мне лица, на которых читаются восхищение и страх. Страх перед тем, что я совершила. Да, перед этим абсолютным ужасом. С. был прав: я попалась в ловушку, думая, будто спасаю мир. Взгляды окружающих подтверждают это лучше всяких слов.

Леди А., как обычно, возвращает меня к жестокой реальности. Её голос опять стал ледяным.

– Ещё один, мисс Хант. Последний.

Картинка на экране распадается на пиксели, затем возникает новая. Последняя колонна подростков движется с севера, направляясь прямиком к площади. Здесь намного больше народу. Наверное, около тысячи. Толпа похожа на живую волну, от которой исходят необузданная мощь и энергия. И я знаю почему. Я смотрю не на человеческое море, а на того, за кем оно идёт. Я узнаю его тут же. Даже до появления крупного плана. Каждая деталь пронзает меня насквозь: высокий силуэт, квадратный подбородок, бешеный взгляд синих глаз.

– Последний бой, – усмехается леди А. – Но самый трудный. Да?

Она отходит в сторону. Начальник Генштаба следует за ней.

Я остаюсь одна перед экраном.

Моя грудь и голова готовы взорваться, кровь стынет в жилах. Предстоящее испытание словно заранее опустошило меня. Начальник Генштаба подходит к датчикам, считывающим рисунок сетчатки. Дверь бесшумно отъезжает в стену. Мы можем выходить.

Я поворачиваюсь к компьютерщикам, обмениваюсь взглядом с каждым из них. Чёрный глазок камеры вращается в голубоватом электрическом свечении. Женщина-программист подаёт мне знак.

Я делаю вдох. Кажется, даже воздух от меня отказывается.

Скоро всё будет кончено.

77

Огромная площадь, окружённая зданиями министерств.

В глубине – бункер.

Вигго скользит взглядом по мраморным плитам под ногами. Потом поднимает глаза. Улыбающееся лицо девочки с длинной косой вспыхивает в небе. Несс, путеводная звезда, которая даст ему силы довести свой крестовый поход до конца. Вигго кажется, будто сияющий луч пробился сквозь плотные серые облака и прошил его насквозь. Чистая энергия наполняет омертвелое сердце. Он силён как никогда.

Наклонив голову, Вигго смотрит на свою конечную цель – бункер, который отныне символизирует для него тираническую власть и жестокость взрослых. Он сбросил свои цепи, и он освободит молодёжь Периферии, рождающийся здесь и сейчас Демос. И не велика важность, если на насилие придётся ответить насилием. Цель оправдывает средства. Любые средства. Вигго продолжает идти вперёд. И огромная толпа движется следом.

Вот он уже на середине площади и яростно попирает ногами символ государства – чёрно-белый герб, выложенный из мрамора. Краем глаза Вигго замечает какое-то быстрое движение под крышами министерств – там, где установлены многочисленные камеры. Он не останавливается, а, напротив, ускоряет шаг.

Но тут до него доносится нечто вроде удивлённого ропота. Звук заставляет Вигго обернуться. На крышах зажглись гигантские прожекторы. Лучи скользят по площади, потом останавливаются на фасадах. Здания превращаются в огромные экраны, и на них появляется другое лицо. Лицо, преследующее его все последние дни по причинам, в которых он сам себе ни за что не признается. Она здесь. Её черты, невероятно увеличенные, оживают сначала на двух, потом на четырёх, затем на восьми фасадах. Она смотрит в толпу. И вот в полном спокойствии небольшие группы подростков начинают отделяться от общей массы и покидать площадь. Постепенно разрежённые компании уходящих сливаются в мощный поток. Вигго даже не пытается им помешать. Он знает, что бесполезно противостоять воле этого лица, глядящего со всех фасадов. Его армия рассеивается по ближайшим улицам, подобно ночному призраку или утреннему туману. Скоро он останется один. Как ни странно, Вигго совершенно спокоен. На самом деле он в них не нуждается. Внезапно ему со всей беспощадностью открывается подлинный смысл его действий. С тех пор как погибла Несс, ему плевать на справедливость и прочие высокие идеалы. Он больше не Спирит на службе народа. А машина, запрограммированная на личную месть. Вигго изо всех сил сдерживает тайфун, рвущийся из него наружу. В том числе – неуправляемые эмоции, поднимающиеся в нём от взгляда на это лицо, с которого он не сводит глаз.

И вот он один. Прожекторы на крышах погасли. Административные здания посерели. Изображение исчезло. И камеры больше не крутятся, пытаясь снять тысячу кадров в минуту.

На другом конце площади зажигаются два ярких луча, которые пересекаются на неподвижной фигуре, стоящей на монументальной лестнице бункера. Вигго колеблется. Ему кажется, он её узнал. Сердце замирает. Вигго отказывается признавать обуревающие его чувства, сопротивляется изо всех сил. Хочет затолкать их обратно, на дно души, но ему не удаётся. Побеждённый, Вигго делает шаг вперёд, не спуская с неё глаз.

* * *

Он уже достаточно близко, и я вижу на его лице борьбу чувств. В моём наушнике раздаётся голос начальника Генштаба:

– Ближе не надо.

Я вытягиваю руку. Вигго понимает, что должен остановиться. Мы стоим друг напротив друга. Между нами метров пятьдесят или даже меньше. Но мне кажется, что с недавних пор нас разделяет бездонная пропасть, и я хочу её засыпать, чтобы приблизиться к парню, которого люблю. У меня хватает силы (или глупости?) верить, что не всё потеряно, что прошлое можно стереть из памяти, и что между нами осталась тонкая нить, и что вокруг неё могут вырасти отношения и чувства. Но ещё я знаю, что мы склонны преуменьшать опустошающую мощь смерти и ту пустоту и горечь, которые она в нас оставляет. Реальность обрушивается на меня как удар кулака. Чтобы справиться с агрессивными ордами бунтующих подростков, мне потребовалось всего несколько часов. Чтобы исцелить раны, оставленные смертью в сердце Вигго, будет мало целой жизни. Но я готова. И вот наконец я произношу слова, которые гулко разносятся над площадью:

– Я не хочу сражаться с тобой, Вигго.

– Придётся. Потому что ты стоишь у меня на пути.

– Ты выбрал не ту дорогу. Вспомни, чего