поведением и прислушиваемся к их высказываниям. Такая двойная позиция, которую следует занимать по отношению к любому относительно самостоятельному организму, дает, естественно, двоякий результат: с одной стороны, мне сообщается, что именно я делаю с объектом, а с другой — что делает объект (в том числе со мной). Ясно, что такой неустранимый дуализм поначалу произведет в умах читателей некоторое замешательство — особенно когда нам доведется далее столкнуться с архетипом Бога.

558 Если кто-то ощутит искушение трактовать божественные образы наших представлений под знаком выражения «всего лишь», он неминуемо впадет в противоречие с опытом, который вне всяких сомнений свидетельствует об исключительной нуминозности этих образов. Их чрезвычайная действенность (= мана) такова, что не только вызывает ощущение указания на ens reallisimum (наиреальнейшая сущность, внутреннее содержание всей реальности (Бог)), но и убеждает в их способности его выражать и утверждать. Из-за этого спорить становится необыкновенно трудно, если вообще возможно. Ведь мы не в силах наглядно воображать Бога, кроме как посредством образов, возникающих преимущественно спонтанно или освященных традицией, причем их психическая природа и воздействие для наивного разума еще не отделены от непознаваемой метафизической основы. Этот разум без колебаний совмещает действенный образ с тем трансцендентальным «икс», на который тот указывает. Мнимая обоснованность этого шага воспринимается как самоочевидная и не принимается во внимание в качестве проблемы до тех пор, пока против подобного утверждения не выдвигаются серьезные возражения. Если же повод для критики найден, приходится вспоминать о том, что образ и утверждение суть психические процессы, отличные от своего трансцендентального предмета; они не полагают, а лишь указывают. В области психических процессов критика и обсуждение не просто дозволены, но даже необходимы.

559 Далее я попытаюсь затеять именно такое обсуждение, чтобы достичь согласия с рядом традиционных религиозных воззрений. Имея дело с нуминозными факторами, я вынужден ставить определенные рамки как для интеллекта, так и для чувства. Поэтому я не смогу сохранять холодную объективность и должен буду предоставлять слово эмоциональной субъективности, дабы описать то, что ощущаю, читая некоторые книги Священного Писания или обращаясь памятью к впечатлениям, полученным мною от нашего вероучения. Я пишу эти строки не как книжник (каковым не являюсь), а как мирянин и как врач, которому выпала честь глубоко заглянуть в душевную жизнь многих людей. В первую очередь я выражаю свои личные взгляды, но понимаю вместе с тем, что говорю и от имени многих, жизнь которых подобна моей.

Ответ Иову

560 Книга Иова является вехой на долгом пути разворачивания «божественной драмы». Ко времени, когда эта книга появилась, уже имелись многочисленные свидетельства, рисовавшие противоречивый образ Яхве — Божества, не ведавшего меры в страстях и страдавшего именно от этой безмерности. Наверное, он и сам понимал, что снедаем гневом и ревностью, а сознавать это было мучительно. Проницательность соседствовала в нем со слепотой, доброта с жестокостью, а творческая мощь — с тягой к разрушению. Все это существовало одновременно, и одно не мешало другому. Подобное состояние мыслимо лишь в двух случаях: либо при отсутствии рефлектирующего сознания, либо при слабой рефлексии, сводящейся к чему-то сопутствующему. Столь характерное состояние вполне заслуживает определения аморального.

561 О том, как воспринимали своего бога люди Ветхого Завета, мы знаем благодаря свидетельствам Священного Писания. Но речь пойдет не об этом, а главным образом о том, как христиански воспитанный и образованный человек наших дней воспринимает божественную тьму, что разверзается в книге Иова, а также о том, как этот опыт на нем сказывается. Экзегеза, с хладнокровной точностью воздающая должное любой подробности, тут не нужна, ибо вполне достаточно субъективной реакции. Тем самым я надеюсь выступить голосом тех, кто испытывает сходные ощущения, и выразить изумление и благоговение перед зрелищем незамутненной божественной ярости и дикой жестокости. Даже зная о расколе и муках внутри Божества, мы понимаем, что все это бессознательное и потому морально бесполезное; эти эмоции возбуждают не сочувствующее понимание, а столь же нерефлектированный, но устойчивый аффект, подобный долго не заживающей ране. Как эта рана напоминает об оружии, которым ее нанесли, так и упомянутый аффект соответствует вызвавшему его акту насилия.

562 Книга Иова служит парадигмой того способа переживания Бога, который имеет специфическое значение для нашей эпохи. Подобного рода переживания охватывают человека изнутри и извне, а потому бессмысленно их истолковывать рационально, тем самым апотропеически ослабляя. Лучше признать наличие аффекта и покориться его власти, чем попытаться ускользнуть — посредством всякого рода интеллектуальных операций или эмоциональных суждений. Пускай, поддаваясь аффекту, человек воспроизводит все дурные стороны насилия и, значит, берет на себя все свойственные тому пороки, однако все сводится именно к этому: насилию суждено проникнуть в него, а он должен претерпеть его воздействие. Он будет аффицирован, а иначе воздействие его не затронет. Но следует знать (точнее, усвоить), что конкретно его аффицировало, ибо так он превратит слепоту насилия и аффекта в познание.

563 Исходя из этого, я без страха и смущения буду в дальнейшем предоставлять слово аффекту и на несправедливое отвечать несправедливостью, тем самым постигая, почему или для чего страдал Иов и что из этого воспоследовало — как для Яхве, так и для людей.

1

564 В ответ на речь Яхве Иов говорит:

…вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои.

Однажды я говорил, — теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду[676].

565 Действительно, в присутствии безмерной творческой мощи это единственно возможный ответ для человека, который до сих пор дрожит всем телом от страха перед почти полным уничтожением. Что иное хоть сколько-то разумное может ответить червь, ползающий во прахе и наполовину раздавленный, при подобных обстоятельствах? Вопреки своей жалкой ничтожности и слабости этот человек знает, что перед ним сверхчеловеческое существо, необычайно обидчивое как личность, а потому лучше уж воздерживаться от малейших критических суждений, тем более — от неких моральных притязаний, с которыми как будто принято взывать к божеству.

566 Восхваляется праведность Яхве. Быть может, Иов мог бы подать богу как праведному судье свои жалобы и предъявить доказательства невиновности. Однако он сомневается в возможности этого шага: «…но как оправдается человек перед Богом?.. Если действовать силою, то Он могуществен; если судом, кто сведет меня с Ним?» Яхве без причины «в вихре разит… и умножает безвинно… раны… губит и непорочного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмеивается». Я знаю, говорит