испортилось совсем — она всего лишь в третий раз была в своем городе за пределами дворца, и даже просто идти по улице для девушки являлось большим праздником. Этли знала город. По рисункам, по картам. Знала — как может знать иностранец-географ, сидя у себя дома и располагая теми же бумагами. Но она-то здесь жила.

— Тетенька, — потянул девушку за юбку чумазый малыш, — тетенька, у тебя глаза добрые — купи его! Он здоровый и очень умный. И не плачет, видишь?

В руках оборвыш держал крохотного, еще слепого щенка.

Этли осуждающе покачала головой:

— Зачем ты его забрал у его мамы? Он еще слишком маленький.

— Ее вчера пьяный пришиб, а потом давай всех топтать. А я одного щенка подобрал и убежал. А домой с ним не пускают. И кормить нечем, — по-взрослому вздохнул малыш. — А ты же кухарка, у тебя помои остаются, ему же совсем мало нужно. Я тебе его и за так подарю.

Маленький харраш унюхал запах лепешек, которым еще веяло от корзинки, с сопением полез по рукам мальчика к Этли. Принцесса осторожно взяла теплое, кругленькое тельце в ладони. Щенок застыл неподвижно, один нос жил своей особенной жизнью, стараясь определить, где же тут эта так здорово пахнущая еда. Этли прижала щенка к себе, достала беляшку и спросила:

— Довольно?

— Ага, — обрадовался малыш, схватил монетку и исчез в подворотне.

Щенок тяжело вздохнул, забурчал животом. Этли догадалась, что он уже день не кормлен, положила его в корзинку, прикрыв холстиной, поспешила домой. Из корзинки донеслось сопение и чавканье — не теряя времени даром, харраш слизывал крошки, оставшиеся от гостинцев настоятельнице. Этли услышала издаваемые щенком звуки и улыбнулась:

— Ты даже не представляешь себе, маленький, какое будущее я тебе готовлю! А быть тебе моим послом у самого барона Рика. Он обязательно привяжется к тебе. И каждый раз, когда он увидит тебя, он вспомнит обо мне… — Этли остановилась, перестав улыбаться и укоризненно покачала головой, — Опять, я опять за свое! Нет уж, я просто так подарю тебя, и все. Просто, чтобы сделать ему приятное. Как трудно учиться этому, — вздохнула девушка, идя к уже близкому дворцу.

Послесловие

Замок на высокой горе

Рик Хаш проснулся рано утром от щенячьего писка. Быстрое ахайское лето стремительно неслось к осени, и сквозь вставленные давеча в рамы стекла еще только начал пробиваться рассвет.

Юноша спустил ноги со скрипучей старой постели и раздвинул балдахин. Одна из ног ощутила нечто липкое, вторая попала в лужу. Рик сразу проснулся и выругался. У его ног в порыве чувств неистово вращая метелкой хвоста крутился толстенький щенок харраша, прощальный подарок принцессы Этли, названный Наташей отчего-то Штирлицем.

Рик увидел пол в спальне и застонал. Щенок, как видно, трудился всю ночь, не покладая лап. Рику показалось, что Штирлиц приглашал сородичей для совместного творчества, так как такому количеству нечистот в этом пузане просто не уместиться. Излив свою душу в длинной, заковыристой тираде, барон Рик Хаш дир Шангу-Дуум поднялся на ноги и покорно побрел за ведром с тряпкой, осторожно ступая между лужами и кучками.

Штирлиц запыхтел следом, продолжая возмущать воздух хвостом. Однако, обнаружив, что Рик вознамерился сначала убрать в спальне и только где-то в туманной перспективе кормить, возмущенно запищал. Впрочем, его обид хватило ненадолго: как только юноша убрал ночные пометки и начал мыть начисто, харраш оседлал тряпку и с восторгом стал на ней ездить, обращая на проклятия не больше внимания, чем чайка — на шум прибоя. Рик даже перестал злиться. Глядя на радость зверя, с которой тот несся занять свое место на разворачиваемой отжатой тряпке, тихо вздохнул:

— Вот ведь дите! Счастливец Штирлиц. Идем, Грядущий Ужас, сейчас будем растапливать кухонный очаг и готовить завтрак. Хотел бы я знать, кем ты вырастешь, при таком-то хозяине?

Когда каменотесы поднялись в гору, к грудам навезенных телегами валунов, юный барон Шангу-Дуум сидел на крыльце дома, рассеянно играя одной рукой с отчаянно нападающим на нее щенком и держал другой оплетенную серебряным шнуром объемистую флягу торканского. Глядя на мягкие сапоги, кожаные штаны, такую же куртку и белеющую из-под куртки тонкую, по виду дорогую рубаху, один из каменотесов сказал другому:

— А ты говорил, что он жалован во дворянство! Не, Ноб, уж ежели кто из господ, так оно за версту видать. Его, может, замком жаловали, так в том беды нет. Так что хозяин у замка теперь правильный. Он чем занимается? Пьет и с харрашем возится, как дворянину и положено.

— Говорят, будто он из воров, — хмуро сказал Ноб, примеряясь ловчей расколоть камень.

— Да если и так, нам-то что? — фыркнул каменотес, — Уж нигде, как у нас, в Черногорье, не знают, как оно в жизни случается. У меня он ничего не украл, и ладно, а если и облегчил чей равнинный карман — мне до того дела нету. И платит правильно. С понятием. Сам знаешь, богатый сосед — не помеха. Если он с совестью, конечно. Кому самому работа, кому — мальца к делу пристроить, да мало ли чего другого?

— Это да, — односложно согласился Ноб и обрушил удар молота на инструмент, отколов от валуна ненужное.

Напарник переставил клин-камнерез на новое место, оглянулся. Вокруг кипела работа. Первый тесаный камень уже начали поднимать на остатки сильно разрушенного правого крыла дома. Внизу, под стеной, стучали молотками плотники, сооружая недостроенные леса. Кто-то ругался, проверяя известь для раствора. Добрая сотня человек вокруг древнего строения вовсю занималась делом, и лишь на поросшем с боков мхом крыльце беззаботно попивал вино новый владелец.

— Не, хозяин правильный, — кивнул себе каменотес, — И если не дурак, то и хозяйку в дом приведет правильную. Прислуга в Шангу-Дуум заведется, и вообще будет как надо.

Рик слышал этот разговор, но не подавал виду. Штирлиц устал нападать и улегся на начинающем прогреваться жиденьким теплом Иммиа крыльце, крутя носом и стараясь выглядеть степенно. Рик вспомнил разговор с Эн Ди накануне вечером. Демон нашел ему новую работу.

— Будем считать тебя, Крысолов, специалистом по средневековью. Так проще. Следующая миссия — в Номай, в заповеднике. Совсем рядом с Террис, — сказал Дэвид. А Эн Ди задумчиво добавил:

— Проще — может быть. Но не надейся, что там будет легче. Наоборот, там может оказаться гораздо труднее. Четыре дня на отдых — и вперед, камикадзе!

И барон Шангу-Дуум теперь беззаботно подставлял свое лицо лучам Иммиа, улыбаясь и думая, что у него есть еще целых три дня, чтобы просто сидеть на крыльце,