— Я бы пропустила вас одного, если те, другие отъедут, — тихо сказала девчонка, и Рик перестал смеяться. Стало стыдно зубоскалить, когда понял — насколько сильно она их боится. Дружинники снова заржали: северяне считали монахов чем-то очень забавным. Рик спешился, отдал разговорчивому повод серого:

— Давайте, отодвиньтесь подальше и ждите меня. Бабы-то меня не растерзают!

Когда Рик протиснулся в молниеносно захлопнутую за ним дверь, девчонка в балахоне оглядела его, прикрывая капюшоном лицо до самых глаз:

— Да. В точности, как рассказывают. Ты правда привез хлеб?

— Если договорюсь с настоятельницей. Где она?

Девчонка тщательно заперла смотровое окошко. Смущенно сказала:

— А я думала, ты огромный, сильный! А ты почти как я. Идем. Она совсем слабая, лежит у себя в келье.

— Я такой, каким мне удобно быть, — рассмеялся Рик, — Не бойся, дитя. Я не причиню зла.

Идя следом за ней, он рассматривал похожие на крепостные угрюмые стены, сложенные из больших ровно отесанных серых камней, с крохотными окошками. Над монастырем богини милосердия повисла глухая тишина. Девчонка впустила Рика в тесную галерею — коридор. Одной рукой придерживая ткань, скрывающую лицо, и все время косилась на Рика. Он улыбнулся:

— Как тебя зовут, ребенок?

— У нас нет имен. Называй меня послушницей, — сказала она, неожиданно остановила Рика в глухом проходе и открыла неожиданно красивое, хотя сильно осунувшееся лицо.

— Ух ты! — вырвалось у юноши. Девчонка жарко зашептала:

— Послушай, нам нужен хлеб! Я тебе нравлюсь, я вижу! Привези нам хлеб. Мы умираем с голоду, я все тебе сделаю, все!!! Спаси нас, спаси настоятельницу, умоляю тебя!

Она прижалась к юноше, судорожно охватив его за шею тощими руками — палками.

— Не смей это делать! — резко прошипела Мартышка из ниоткуда, — Низко покупать любовь за кусок хлеба.

Девчонку как отбросило назад. Уже не закрывая лица, она замерла, оглянулась, прошептала:

— Ты слышал голос?

— Я? — рассеянно переспросил Рик, — Наверно. Идем же, дитя. Не бойся. Это был мой гений — хранитель.

Грустно улыбнулся послушнице:

— Настоятельница не умрет. Клянусь самым святым. А ты? Ты умеешь улыбаться, дитя? Я пришел с добром. Улыбнись мне. Вот так. Идем же.

Девчонка судорожно вздохнула, и больше не закрывая лица, повела юношу по темным проходам. Остановилась перед дверью, ничем не отличающейся от других. Постучала. Глухой голос с той стороны негромко пробормотал: «Войдите!»

Рик толкнул дверь и оказался в тесной, маленькой келье, где половину занимала неширокая постель. Укрытая до подбородка одеялами, на постели лежала очень худая, прямая женщина. Рик не разобрал поначалу в полумраке ее лицо, показавшееся серым пятном.

— Кто это? — спросила женщина. Девчонка откуда-то из-за спины Рика прошелестела:

— Это я, мать — настоятельница. Я оставила ворота, чтобы привести к вам барона Хаша.

— Вот как? — с холодной властной доброжелательностью произнесла женщина.

— Простите меня, я иду обратно. Барон привез хлеб! — отчаянным шепотом закричала девчонка и исчезла в глубинах монастыря. Женщина впервые пошевелилась. Рик молчал. Только теперь он рассмотрел — монахиня оказалась слепой. Он переступил, звякнув подковкой сапога и прокашлялся:

— Видите ли, воротам ничто не угрожает, там ждут мои дружинники. Как вы, верно, знаете, в городе неспокойно… — Рик снова кашлянул и неожиданно спросил, — Когда вы ели последний раз?

— Не помню, наверное — дней десять назад, — спокойно, как будто ведя светский разговор, сказала слепая, — А что, так заметно? Я всегда была сухой.

Рик достал из поясного кармана коробочку и положил рядом с рукой настоятельницы, пояснил:

— Это особые питательные пилюли. Одна в сутки. Хлеб вас, как я догадываюсь, может убить. Теперь насчет хлеба. Я безо всяких условий сегодня же дам монастырю сто мешков зерна и сто мешков корня Серес. Дам немного мяса, но его и у меня почти нет. Хотя… Для вас будет и мясо, и вино.

Спросил делово:

— Сколько у вас людей в нормальном состоянии?

— Немного. Что вы затеваете? — спросила слепая, не касаясь коробочки.

— Я шел предложить вам два дела, но теперь вижу, что у вас не достанет сил справиться с ними, — признался Рик. Смущенно попросил, — Простите мне назойливость, но вы не могли бы проглотить одну пилюлю? Я не собираюсь вас отравить, совсем наоборот.

— Я отдам их тем, кто на ногах, — каменным тоном отрезала слепая.

Рик покачал головой:

— Не знаю, как вас зовут. «Имена ведает бог», что-то в этом роде, но я прошу вас, — Рик оборвал себя и сказал совсем другим тоном, почти шутливо:

— Давайте заключим сделку: если вы сейчас честно примете одну — единственную из ста пилюль, я дам десять мешков муки сверху тех двухсот. По моему — выгодная сделка, а как думаете вы, мать — настоятельница?

— Должно быть вам часто говорят, что вы странный человек, Рик Хаш, однако вы умеете уговаривать. Хорошо, — женщина взяла коробку и покрутила ее, — Но как открыть?

— Сбоку такой лепесток. Он выдает пилюли по одной, — Рик взял ее руки в свои и показал, как делать. Слепая взяла в пальцы белую горошину, покрутила, понюхала:

— А, понимаю. Это средство от голода. После нее, верно, не так хочется есть, и человек не набрасывается на пищу. Мудро.

— Не совсем, хотя у меня есть и эти пилюли, — сказал Рик, — А вы образованы. И умны.

— Мне полагается быть такой, — слегка улыбнулась слепая и приняла пилюлю, — Вас не затруднит подать чашку с водой? Она где-то на столе. Так теперь за вами эти десять мешков муки, не зерна. И давайте от любезностей переходить к делу. Что вы хотели от нас? Коротко и ясно.

— Хорошо, — сказал Рик, подавая в ее руки чашку, — Во-первых, помочь разгрести грязь во дворце. Не хватает рук. А во-вторых, просить вас принять на свой монастырь распределение продуктов для голодающих. Впрочем, первое несущественно, а вот второе… Это тяжелая работа — сотни возов продовольствия, очереди с вечера, постоянная толпа, оскорбления. Нет, вы не справитесь. Это было бы бессовестно — бросить на вас голодные толпы, — сказал Рик, — Простите меня.

Он расстроенно замолчал. Слепая подала ему чашку. Рик машинально поставил ее на стол.

— Подойдите ближе, — сказала эта женщина, — Если вы не возражаете, я хотела бы ощупать ваше лицо.

Рик молча наклонился над кроватью и положил прохладные руки на свои щеки. Слепая обежала легкими прикосновениями пальцев черты лица, кончики осторожно замерли на повязке и исследовали ее. Затем руки женщины спокойно улеглись поверх одеяла:

— Благодарю вас. Теперь я знаю, как вы выглядите. Я буду молиться за вас. Везите ваши продукты. И не бойтесь толп. У нас