заметил очевидец Пэпис, — как только может выглядеть любой человек в таком состоянии», мужественно говорил с эшафота, утверждая, что его решение голосовать за смерть Карла I было продиктовано Богом. 8 «Вскоре его зарубили, — говорит Пэпис, — и показали народу его голову и сердце, при этом раздались радостные крики». 9 8 декабря парламент распорядился эксгумировать трупы Кромвеля, Иретона и Джона Брэдшоу из Вестминстерского аббатства и повесить их; это было сделано 30 января 1661 года в качестве празднования годовщины смерти Карла I. Головы были выставлены на день на вершине Вестминстер-холла (где заседал парламент), а затем останки были похоронены в яме под виселицей в Тайберне; все это заставило Джона Ивлина радоваться «потрясающим и непостижимым Божьим судам». 10 Другая жертва, Гарри Вейн, некогда губернатор колонии Массачусетского залива, был повешен (1662) за то, что способствовал казни Страффорда. В этом случае милосердие короля спало; он обещал пощадить популярного «сэра Гарри», но дерзость заключенного на суде ожесточила королевское сердце.

29 декабря 1660 года парламент Конвента самораспустился, чтобы провести выборы более представительной делегации. За это время правительство столкнулось с единственной враждебной демонстрацией, поставившей под сомнение его популярность в столице. Оно ничего не сделало, чтобы утихомирить религиозные секты, которые все еще надеялись на республиканский режим; пресвитерианские, анабаптистские, независимые и Пятая монархия проповедовали против монархии и предсказывали, что Божья месть скоро обрушится на нее в виде землетрясений, кровавых потоков или стай жаб, вторгшихся в дома королевских судей. В воскресенье, 6 января 1661 года, когда король находился в Портсмуте, провожая свою любимую сестру Генриетту во Францию, виночерпий Томас Веннер поднял клич восстания в общине «святых» Пятой монархии. Его возбужденные слушатели вооружились, побежали по улицам, крича, что только Иисус должен быть королем, и убивали всех, кто им сопротивлялся. Два дня и ночи город был в ужасе, потому что святые разбегались во все стороны, убивая от всей души, пока наконец небольшая рота стражников, на которых самоуверенное правительство полагалось для поддержания порядка, не собрала налетчиков и не повела их на виселицу. Карл, поспешно вернувшись в свою столицу, организовал новые полки для охраны порядка.

23 апреля, в праздник покровителя Англии Святого Георгия, счастливый король был коронован в Вестминстерском аббатстве со всей торжественной пышностью, столь ценной для монархии и столь дорогой для народа; а восстановленная англиканская иерархия позаботилась о том, чтобы внушить своему помазаннику обязанность защищать веру и Церковь. 8 мая собрался новый «Кавалерский парламент», названный так потому, что его большинство было более роялистским, чем король, и жаждало мести пуританам. Карлу с трудом удалось отговорить его от возобновления расправы над врагами его отца. Теоретически она восстановила большую часть королевских прерогатив, утраченных Карлом I: ни один закон не мог быть принят иначе, как с согласия обеих палат и короля; ему принадлежало верховное командование вооруженными силами Англии на суше и на море. Была восстановлена Палата лордов, в нее были введены епископы Церкви, но было отказано в возобновлении работы Звездной палаты и Суда высшей комиссии, а также сохранено право хабеас корпус. Кавалерские владения, конфискованные при Кромвеле, были восстановлены, но с небольшой компенсацией для покупателей. Старая аристократия вернула себе богатство и власть; лишенные собственности семьи выступили против Стюартов, а позже объединились с дворянством и средним классом, чтобы сформировать партию «Уиг» против тори. В первой половине своего правления Карл был слишком беспечен, чтобы утверждать абсолютную власть; он позволил парламенту кавалеров просуществовать семнадцать лет, несмотря на свое законное право распустить его; на практике он был конституционным королем. Основной результат Восстания (1642–49) — переход верховной власти от короля к парламенту и от лордов к общинам — сохранился и после Реставрации, несмотря на теоретический абсолютизм короны.

К счастью для парламента, Чарльз не любил правительство. Он вел себя так, словно после четырнадцати лет скитаний и лишений Провидение даровало ему право быть счастливым и впустило в магометанский рай. Иногда он трудился над государственными делами; его пренебрежение ими преувеличивают; 11 В конце его правления народ с удивлением увидел, как он взял на себя непосредственное руководство и проявил мастерство и решительность. Но в эти медовые годы он делегировал Эдварду Хайду, которого в 1661 году сделал графом Кларендоном, управление государством и даже определение политики.

Характер короля оказал влияние на нравы, мораль и политику эпохи. По происхождению и воспитанию он был преимущественно французом. Его мать была француженкой, отец — правнуком Марии Гизской или Лотарингской; добавьте к этому шотландца, датчанина и итальянца, и мы получим богатую, но, возможно, неустойчивую смесь. С шестнадцати до тридцати лет он жил на континенте, где изучил французский язык и увидел его в лучшем виде в своей сестре Генриетте Анне. Его темные волосы и кожа напоминали о его итальянской бабушке, Марии де Медичи; его темперамент был латинским, как у его прабабушки Марии, королевы шотландцев; его чувственные губы, блестящие глаза, длинный навязчивый нос и, возможно, его вкус к женщинам достались ему от его гасконского деда, Генриха Наваррского.

В сексуальном плане он был самым скандальным лидером своего времени, ведь его пример развязал руки придворным, лондонскому обществу и театру Реставрации. Мы знаем тринадцать его любовниц по именам. Когда в возрасте восемнадцати лет он приехал из Голландии в Англию, чтобы сражаться за своего отца, он нашел время, чтобы зачать от «смуглой, красивой, смелой» Люси Вальтер мальчика, который вырос как Джеймс Скотт, которого он позже признал своим сыном и сделал герцогом Монмутом. Люси последовала за Чарльзом на континент и верно служила ему, по-видимому, вместе с несколькими ныне безымянными помощниками. Вскоре после того, как он занял королевский дворец, он позвал Барбару Палмер, чтобы утешить свою усталость. Как Барбара Вильерс она поразила Лондон своей красотой. В восемнадцать лет (1659) она вышла замуж за Роджера Палмера, который стал графом Каслмейном. В девятнадцать лет она оказалась в постели короля и вскоре завоевала такое господство над его покладистым духом, что он подарил ей квартиру в Уайтхолле, осыпал ее огромными суммами и позволил ей продавать политические назначения и влиять на судьбу министров. Она родила ему трех сыновей и двух дочерей, которых он признал своими. Однако у него были сомнения, поскольку среди королевской преданности она имела связи с другими мужчинами. 12 Ее благочестие росло вместе с ее распущенностью. В 1663 году она объявила о своем переходе в католичество. Ее родственники пытались отговорить короля,