Подходя ближе, держась на несколько шагов позади Фолько и низко кланяясь, она впервые рассмотрела короля и подавила улыбку. Король Фериереса Эмери, вопреки тому, что ей сказала герцогиня Мачеры, не был красивым мужчиной. Коринна Риполи явно разыграла Лению. Зло, мелочно.

Король был низкого роста, с лицом, усыпанным отметинами от оспы. С большими ушами и узкими глазами, которые, однако, завораживали необычно синим оттенком. У него были ухоженные волосы, золотистые, длинные, забранные назад. Он еще не растолстел, полнота придет в его жизнь позже, вместе с подагрой, которая сделает этого раздражительного монарха еще более раздражительным.

Король Фериереса и правитель Акорси обменялись формальными любезностями. Они говорили на языке Эмери. Ления знала его достаточно хорошо, чтобы понимать их беседу, – потому что некоторое время жила в Марсене и потому что он не так уж отличался от языка Батиары, – но обмен учтивостями продолжался так долго, что она отвлеклась.

Ее не слишком интересовало происходящее здесь. Эмери согласится поддержать флот на каком-то уровне, о котором предстоит договориться. Ему придется согласиться. Степень его реального участия имела значение, как и фактическая отправка денег и людей. Король мог пообещать, а потом не выполнить обещаний. Этот вопрос не будут обсуждать во время первого визита. Лении было не все равно – ей хотелось, чтобы это нападение состоялось, – но, по правде говоря, участие Фериереса в осаде Тароуза не занимало первого места в списке ее желаний.

Она отправилась в эту поездку вместе с Фолько ради опыта и потому, что ей не пришло в голову лучшей идеи насчет того, чем заняться до весны. Наверное, если разобраться в ее чувствах, ей все еще хотелось убивать ашаритов.

Думая об этом, она заметила очень высокого человека в группе придворных и посланников позади и слева от короля Эмери и поняла по его одежде, что он ашарит, с востока. Фолько предупредил ее, что такой человек может там находиться. У Фериереса и Ашариаса были общие дела, она знала это еще со времен жизни в Марсене.

Ей была неприятна мысль о том, что посланник Гурчу находится здесь, так близко к королю. Это было тяжело видеть.

Он сразу же заметил эту женщину. Ибн Хайан ценил женщин, но хотя эта отнюдь не была лишена привлекательности и могла бы даже стать соблазнительной, если бы была подходящим образом одета, не внешность заставила его обратить на нее внимание. А то, что она была одной из четверых людей, сопровождавших военачальника из Батиары. Женщины могли обладать разнообразной властью, и многие при дворах обладали ею, в той или иной степени, но он никогда не видел женщину – а эта к тому же была одета в мужскую одежду для верховой езды и держала в руке кожаную шляпу – в такой роли.

Некоторые сказали бы, что ее присутствие – еще одно отражение слабости джадитских стран. Он не был готов согласиться с такой точкой зрения. Ему стало любопытно. Вопрос не был важным, но уже беспокоил его, подобно зубной боли. И все-таки он понимал, что сейчас имеет значение. Его задача при этом дворе, куда он прибыл ради расширения торговли и действий против Эспераньи, теперь изменилась – потому что приехал этот человек, д’Акорси. Ему необходимо было узнать зачем.

Эта испачканная грязью женщина с растрепанными каштановыми волосами может подождать, или на нее вовсе не надо обращать внимания. Хамади сосредоточился на том, что говорят король и батиарец, насколько радушно король его принимает.

Он с удовлетворением увидел, что не особенно радушно.

Ее слишком взволновало открытое присутствие ашарита-османа на почетном месте в королевской приемной. Ей стало трудно сосредоточить внимание на Фолько и короле, хотя она и понимала, что должна это сделать. Они все еще обменивались любезностями, вопросами о поездке, о здоровье родственников и друзей. Возможно, сейчас больше ничего и не произойдет.

Она знала о связях Фериереса со звездопоклонниками, но этот мужчина, стоящий на таком месте… он был подобен пощечине, или плевку человеку под ноги, или оскорбительному жесту из двух пальцев, распространенному на юге Батиары.

Сарантий разграбили меньше пяти лет назад! Ления, которая тогда была Надией, помнила празднование в Альмассаре, когда пришло известие об этом. Обжигающее воспоминание. Устроили фейерверк, колокола звонили весь день и далеко за полночь, люди кричали и пели в темноте.

Пускай в Маджрити не любят Гурчу и османские племена, но они понимают, кто истинный враг всех ашаритов: джадиты и их бог.

По-видимому, король Фериереса не считал эту недавнюю историю помехой для сердечных взаимоотношений. Мир изменился с падением Сарантия, думала Ления Серрана, но некоторые продолжают жить так, будто он остался прежним. Я с радостью убила бы этого человека в синих шелковых одеждах, подумала она.

– Простите, ваше величество. Повторите, пожалуйста, еще раз. – Тон Фолько изменился настолько, что это привлекло ее внимание.

Король Эмери улыбался:

– Я лишь сказал, что ваша репутация борца обгоняет вас, господин мой, и нам было бы приятно, если бы вы продемонстрировали свое мастерство. Мы, в сельской местности, любим устраивать такие развлечения.

Ления затаила дыхание. Это было почти оскорбление, хотя и скрытое. Она шагнула вперед, ближе к Фолько. Возможно, неразумный поступок, но она об этом не подумала, просто сделала шаг. Это заметили, даже король. Но этот шаг дал Фолько возможность помедлить перед ответом.

Он ответил осторожно, но только глупец не заметил бы, как тщательно он выбирает слова.

– Любой был бы рад доставить удовольствие королю Фериереса, – произнес он. – И если бы я представлял здесь только себя самого, я бы нашел способ это сделать. Но это не так, господин мой.

Еще одна намеренная пауза, чтобы взять ситуацию под контроль, – этот человек привык к дворам правителей, не всегда дружественным.

– К сожалению, в том прискорбном случае, если вас еще не поставили в известность, ваша светлость, хотя это уже следовало бы сделать советникам великого правителя, я должен сообщить вам, что нахожусь здесь в качестве официального представителя Верховного патриарха Джада, и он желал бы, чтобы вы приняли участие в одном деле, которое поможет вашей душе найти дорогу к свету. Учитывая это, боюсь, что я бросил бы тень на патриарха и на святое имя бога, если бы принял участие в подобных развлечениях, как тогда, когда был молод и убил человека во время борцовского поединка.

Убил. Об этом всегда ходили слухи. Она никогда не слышала, чтобы он сам так говорил.

Она увидела, что король побледнел. Улыбка исчезла. Фолько