Друг другу первенства оставить не хотели

                  И зашумели,

Кому из них идти приличней наперед?

А в аде первенство, известно, тот берет,

      Кто ближнему наделал больше бед.

      Так в споре сем и жарком и немалом

             Перед Змеею Клеветник

             Свой выставлял язык,

А перед ним Змея своим хвалилась жалом;

Шипела, что нельзя обиды ей снести,

      И силилась его переползти.

Вот Клеветник было за ней уж очутился;

      Но Вельзевул не потерпел того:

             Он сам, спасибо, за него

                   Вступился

             И осадил назад Змею,

Сказав: «Хоть я твои заслуги признаю,

Но первенство ему по правде отдаю;

             Ты зла — твое смертельно жало;

             Опасна ты, когда близка;

      Кусаешь без вины (и то не мало!),

Но можешь ли язвить ты так издалека,

             Как злой язык Клеветника,

От коего нельзя спастись ни за горами,

                     Ни за морями?

      Так, стало, он тебя вредней:

Ползи же ты за ним и будь вперед смирней».

С тех пор клеветники в аду почетней змей.

ВОЛК И ПАСТУХИ

Волк, близко обходя пастуший двор

      И видя, сквозь забор,

Что, выбрав лучшего себе барана в стаде,

Спокойно Пастухи барашка потрошат,

      А псы смирнехонько лежат,

Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:

«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,

      Когда бы это сделал я!»

ДВЕ БОЧКИ

       Две Бочки ехали; одна с вином,

                     Другая —

                     Пустая.

Вот первая — себе без шуму и шажком

                     Плетется,

       Другая вскачь несется;

От ней по мостовой и стукотня, и гром,

                 И пыль столбом;

Прохожий к стороне скорей от страху жмется,

             Ее заслышавши издалека.

             Но как та Бочка ни громка,

А польза в ней не так, как в первой, велика.

Кто про свои дела кричит всем без умóлку,

       В том, верно, мало толку,

Кто дéлов истинно,— тих часто на словах.

Великий человек лишь громок на делах,

       И думает свою он крепку думу

             Без шуму.

ОСЕЛ И МУЖИК

              Мужик на лето в огород

              Наняв Осла, приставил

Ворон и воробьев гонять нахальный род.

       Осел был самых честных правил:

Ни с хищностью, ни с кражей незнаком,

Не поживился он хозяйским ни листком

И птицам, грех сказать, чтобы давал потачку;

Но Мужику барыш был с огорода плох.

Осел, гоняя птиц, со всех ослиных ног,

       По всем грядам и вдоль и поперек

              Такую поднял скачку,

Что в огороде все примял и притоптал.

       Увидя тут, что труд его пропал,

              Крестьянин на спине ослиной

              Убыток выместил дубиной.

«И ништо! — все кричат,— скотине поделом!

                   С его ль умом

              За это дело браться?»

А я скажу, не с тем, чтоб за Осла вступаться;

Он, точно, виноват (с ним сделан и расчет),

              Но, кажется, не прав и тот,

Кто поручил Ослу стеречь свой огород.

ВОЛК И ЖУРАВЛЬ

      Что волки жадны, всякий знает:

             Волк, евши, никогда

             Костей не разбирает.

Зато на одного из них пришла беда:

             Он костью чуть не подавился.

Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;

             Пришло хоть ноги протянуть!

      По счастью, близко тут Журавль случился.

Вот кой-как знаками стал Волк его манить

             И просит горю пособить.

             Журавль свой нос по шею

Засунул к Волку в пасть и с трудностью большею

      Кость вытащил и стал за труд просить.

      «Ты шутишь! — зверь вскричал коварный,—

      Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный!

А это ничего, что свой ты долгий нос

И с глупой головой из горла цел унес!

             Поди ж, приятель, убирайся,

Да берегись: вперед ты мне не попадайся».

ПЧЕЛА И МУХИ

Две Мухи собрались лететь в чужие крáи

И стали подзывать с собой туда Пчелу:

             Им насказали попугаи

О дальних сторонах большую похвалу.

Притом же им самим казалося обидно,

             Что их, на родине своей,

             Везде гоняют из гостей;

И даже до чего (кáк людям то не стыдно,

             И что они за чудаки!):

Чтоб поживиться им не дать сластями

             За пышными столами,

Придумали от них стеклянны колпаки;

А в хижинах на них злодеи-пауки.

«Путь добрый вам,— Пчела на это отвечала,—

                    А мне

       И на моей приятно стороне.

От всех за соты я любовь себе сыскала —

       От поселян и до вельмож.

             Но вы летите,

             Куда хотите!

       Везде вам будет счастье то ж:

Не будете, друзья, нигде, не быв полезны,

             Вы ни почтенны, ни любезны.

             А рады пауки лишь будут вам

                   И там».

Кто с пользою отечеству трудится,

             Тот с ним легко не разлучится;

А кто полезным быть способности лишен,

Чужая сторона тому всегда приятна:

Не бывши гражданин, там мене презрен он,

И никому его там праздность не досадна.

МУРАВЕЙ

Какой-то Муравей был силы непомерной,

Какой не слыхано ни в