Нес, нес он их и утомился,

                   Остановился,

       На землю с плеч спустил дрова долой,

Присел на них, вздохнул и думал сам с собой:

             «Куда я беден, боже мой!

Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети,

       А там подушное, боярщина, оброк...

             И выдался ль когда на свете

       Хотя один мне радостный денек?»

В таком унынии, на свой пеняя рок,

Зовет он Смерть: она у нас не за горами,

                    А за плечами.

                    Явилась вмиг

И говорит: «Зачем ты звал меня, старик?»

       Увидевши ее свирепую осанку,

Едва промолвить мог бедняк, оторопев:

       «Я звал тебя, коль не во гнев,

Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку».

       Из басни сей

       Нам видеть можно,

Что как бывает жить ни тошно,

А умирать еще тошней.

ПОДАГРА И ПАУК

Подагру с Пауком сам ад на свет родил:

Слух этот Лафонтен по свету распустил.

Не стану я за ним вывешивать и мерить,

              Насколько правды тут, и кáк, и почему:

                  Притом же, кажется, ему,

                  Зажмурясь в баснях можно верить.

                  И, стало, нет сомненья в том,

              Что адом рождены Подагра с Пауком.

              Как выросли они, и подоспело время

                  Пристроить деток к должностям

(Для доброго отца большие дети — бремя,

                  Пока они не по местам!),

                    То, отпуская в мир их к нам,

                Сказал родитель им: «Подите

Вы, детушки, на свет и землю разделите!

                  Надежда в вас большая есть,

              Что оба вы мою поддержите там честь,

              И оба людям вы равно надоедите.

                  Смотрите же отселе наперед,

                  Кто что из вас в удел себе возьмет —

                  Вон, видите ль вы пышные чертоги?

                  А там вон хижины убоги?

      В одних простор, довольство, красота;

                  В других и теснота,

                  И труд, и нищета».

                  «Мне хижин ни за чтó не надо»,—

      Сказал Паук. «А мне не надобно палат,—

Подагра говорит,— пусть в них живет мой брат.

      В деревне, от аптек подале, жить я рада;

                  А то меня там станут доктора

      Гонять из каждого богатого двора».

Так смолвясь, брат с сестрой пошли, явились в мире.

             В великолепнейшей квартире

      Паук владение себе отмежевал:

             По штофам пышным, расцвеченным

             И по карнизам золоченым

             Он паутину разостлал

             И мух бы вдоволь нахватал;

      Но к рáссвету едва с работою убрался,

      Пришел и щеткою все смел слуга долой.

      Паук мой терпелив: он к печке перебрался,

          Оттоле Паука метлой.

      Туда, сюда Паук, бедняжка мой!

          Но где основу ни натянет,

      Иль щетка, иль крыло везде его достанет

          И всю работу изорвет,

      А с нею и его частехонько сметет.

          Паук в отчаянье, и зá город идет

                  Увидеться с сестрицей:

«Чай, в селах,— говорит,— живет она царицей».

          Пришел — а бедная сестра у мужика

          Несчастней всякого на свете Паука:

                  Хозяин с ней и сено косит,

          И рубит с ней дрова, и воду с нею носит.

                  Примета у простых людей,

          Что чем подагру мучишь боле,

                  Тем ты скорей

          Избавишься от ней.

«Нет, братец,— говорит она,— не жизнь мне в поле!»

                       А брат

                       Тому и рад;

          Он тут же с ней уделом обменялся:

Вполз в избу к мужику, с товаром разобрался

          И, не боясь ни щетки, ни метлы,

Заткал и потолок, и стены, и углы.

          Подагра же — тотчас в дорогу,

                      Простилася с селом;

В столицу прибыла и в самый пышный дом

К Превосходительству седому села в ногу.

Подагре рай! Пошло житье у старика:

Не сходит с ним она долой с пуховика.

С тех пор с сестрою брат уж боле не видался;

          Всяк при своем у них остался,

          Доволен участью равно:

Паук по хижинам пустился неопрятным,

Подагра же пошла по богачам и знатным;

          И — оба делают умно.

СЛОН В СЛУЧАЕ

        Когда-то в случай Слон попал у Льва.

В минуту по лесам прошла о том молва,

        И так, как водится, пошли догадки,

             Чем в милость втерся Слон?

        Не то красив, не то забавен он;

             Что за прием, что за ухватки!

             Толкуют звери меж собой.

«Когда бы,— говорит, вертя хвостом, Лисица,—

             Был у него пушистый хвост такой,

             Я не дивилась бы».— «Или, сестрица,—

             Сказал Медведь,— хотя бы по когтям

                   Он сделался случайным,

             Никто того не счел бы чрезвычайным

        Да он и без когтей, тó всем известно нам.

        Да не вошел ли он в случáй клыками?»

             Вступился в речь их Вол:

        «Уж не сочли ли их рогами?»

        «Так вы не знаете,— сказал Осел,

Ушами хлопая,— чем мог он полюбиться

             И в знать добиться?

             А я так отгадал —

Без длинных бы ушей он в милость не попал».

        Нередко мы, хотя того не примечаем,

        Себя в других охотно величаем.

КЛЕВЕТНИК И ЗМЕЯ

      Напрасно про бесов болтают,

Что справедливости совсем они не знают,

А правду тож они нередко наблюдают:

      Я и пример тому здесь приведу.

      По случаю какому-то, в аду

Змея с Клеветником в