Мужик богат, всего Лисе довольно;

             Лисица стала и сытей,

             Лисица стала и жирней,

      Но все не сделалась честней:

Некраденый кусок приелся скоро ей;

      И кумушка тем службу повершила,

             Что, выбрав ночку потемней,

      У куманька всех кур передушила.

      В ком есть и совесть и закон,

      Тот не украдет, не обманет,

      В какой бы нужде ни был он;

      А вору дай хоть миллион —

      Он воровать не перестанет.

ГУСИ

             Предлинной хворостиной

Мужик Гусей гнал в город продавать;

      И, правду истинну сказать,

Не очень вежливо честил свой гурт гусиный:

На барыши спешил к базарному он дню

      (А где до прибыли коснется,

Не только там гусям, и людям достается).

             Я мужика и не виню;

Но Гуси иначе об этом толковали

      И, встретяся с прохожим на пути,

             Вот как на мужика пеняли:

«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти?

             Мужик так нами помыкает

И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет;

      А этого не смыслит неуч сей,

             Что он обязан нам почтеньем;

Что мы свой знатный род ведем от тех Гусей,

Которым некогда был должен Рим спасеньем:

Там даже праздники им в честь учреждены!»

      «А вы хотите быть за что отличены?»

Спросил прохожий их. — «Да наши предки...» — «Знаю.

             И все читал; но ведать я желаю,

             Вы сколько пользы принесли?» —

             «Да наши предки Рим спасли!» —

      «Все так, да вы что сделали такое?»

«Мы? Ничего!» — «Так что ж и доброго в вас есть?

             Оставьте предков вы в покое:

             Им поделом была и честь;

      А вы, друзья, лишь годны на жаркое».

Баснь эту можно бы и боле пояснить —

             Да чтоб гусей не раздразнить.

СВИНЬЯ

Свинья на барский двор когда-то затесалась;

Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;

   В сору, в навозе извалялась,

В помоях по уши досыта накупалась,

             И из гостей домой

             Пришла свинья свиньей.

«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого? —

             Свинью спросил пастух.—

             Ведь ѝдет слух,

Что всё у богачей лишь бисер да жемчýг;

А в доме так одно богатее другого?»

Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.

   Я не приметила богатства никакого;

   Все только лишь навоз да сор;

   А кажется, уж, не жалея рыла,

             Я там изрыла

   Весь задний двор».

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!

Но как же критика Хавроньей не назвать,

   Который, что ни станет разбирать,

   Имеет дар одно худое видеть?

МУХА И ДОРОЖНЫЕ

В июле, в самый зной, в полуденную пору,

              Сыпучими песками, в гору,

              С поклажей и с семьей дворян,

                 Четверкою рыдван

                        Тащился.

Коми измучились, и кучер как ни бился,

      Пришло хоть стать. Слезает с козел он.

              И лошадей, мучитель,

С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:

А легче нет. Ползут из колымаги вон

Боярин, барыня, их девка, сын, учитель.

      Но, знать, рыдван был плотно нагружен,

      Что лошади, хотя его тронули,

Но в гору по песку едва-едва тянули.

Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?

Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;

              Вокруг повозки суетится:

      То над носом юлит у коренной,

              То лоб укусит пристяжной,

То вместо кучера на козлы вдруг садится

                  Или, оставя лошадей,

И вдоль и поперек шныряет меж людей;

Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет

              И только плачется на то,

                 Что ей ни в чем никто

                 Никак помочь не хочет,

Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;

Учитель с барыней шушукают тишком;

Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,

Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин;

И Муха всем жужжит, что только лишь она

              О всем заботится одна.

Меж тем лошадушки, шаг зá шаг, понемногу

      Втащилися на ровную дорогу.

«Ну,— Муха говорит,— теперя слава богу!

Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;

              А мне уж дайте отдохнуть:

              Меня насилу крылья носят».

      Куда людей на свете много есть,

      Которые везде хотят себя приплесть

      И любят хлопотать, где их совсем не просят.

КВАРТЕТ

             Проказница Мартышка,

                          Осел,

                          Козел

             Да косолапый Мишка

             Затеяли сыграть Квартет.

Достали нот, баса, альта, две скрипки

          И сели на лужок под липки,—

          Пленять своим искусством свет.

Ударили в смычки, дерут, а толку нет.

«Стой, братцы, стой!— кричит Мартышка.— Погодите

Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.

Ты с басом, Мишенька, садись против альта,

              Я, прима, сяду против вторы;

          Тогда пойдет уж музыка не та:

             У нас запляшут лес и горы!»

             Расселись, начали Квартет;

             Он все-таки на лад нейдет.

             «Постойте ж, я сыскал секрет! —

          Кричит Осел,— мы, верно, уж поладим,

                     Коль рядом сядем».

Послушались Осла: уселись чинно в ряд;

   А все-таки Квартет нейдет на лад.

Вот пуще прежнего пошли у них разборы

                    И споры,

              Кому