Маккена ворочается уже второй час. Муза какая-то неудобная. Никак с ней не уляжешься. Зачем она опять на диете? Всюду кости торчат. Парень сопит. Котенку сколько места надо для сна? Свернулся клубком, хвостом мордочку накрыл и нормально. Вдалеке уныло воет койот. О стекло бьются слепые мошки. Бурбон кончился. Где-то есть еще бутылка, но надо перекопать весь багажник. Лень. Муза проникает Рою в пах. Ох и любит же она это дело.

— Ты бы слезла с меня. А?

— Не спится.

— Уже жалею, что взял тебя с собой.

— Не жалей. Потом спасибо скажешь. С твоим скверным характером признаться трудно, но я-то знаю, что ты рад.

— Может, к Энди попристаешь?

— Ты же знаешь, я его не трогаю.

— Знаю, потому что трогаешь меня.

— А ты становишься твердым.

— Попробуй убрать руки.

— Хочешь своего ангела? — она растягивает слова. Они уже до приторности сладкие.

— Не скажу.

— Да и пожалуйста. Думаешь, я и так не знаю?

— Отстань.

— А ты к нему подвинься, я с краю лягу.

— Отстанешь после?

— Не обещаю, но попробую. И все-таки больше всего на свете он любит целоваться. Проверь.

Сна ни в одном глазу. Наверное, он весь у Энди. Вошел полностью и сопит вместе с ним, позабыв об обязанностях, вот Рой и мается. Разбудить, не разбудить? Больше всего на свете люблю его сонного, когда по щекам розовые замятины, и он вялый и теплый. Его обнимаешь, а он спит, начиная безусловно отдаваться. Черт! Можно хоть когда-нибудь об этом не думать? Маккена, может быть, и рад, но организм подводит. В нем полтергейст. Все само по себе включается, выключается… Так. Все! Стоп! Надо покурить и найти эту проклятую бутылку.

Рой курил, пил виски, пару раз орошал кактусы и, наконец, устал. Музу тоже развезло. Слава богу! Хоть немного помолчит. Маккена залез в машину и наконец уснул. Рухнул в сонную пропасть с кирпичом на шее.

Жарко. Солнце просачивается макаронами сквозь дырочки в вязаном пледе, растянутом на лобовом стекле. Веки тяжелые и распухшие, словно кто-то перекачал их ботексом. Не помню, чтобы ерзал глазами по песку. Откуда тогда его столько понабилось? Щиплет. Колет. У каждой песчинки зазубрины по краям. Похоже, чупакабры тоже постарались. Высосали всю воду в организме, потому что жажда на пределе обезвоживания. И кто-то, кажется, сломал позвоночник. Боль грызет поясницу. Рой поднялся. О-о-о! В голове осадки тяжелых металлов. Маккена взглянул на себя в панорамное зеркало. Ну и…

— Что с тобой было? — улыбнулся Энди, заметив, что тот свесил из машины ноги.

— Не помню точно, но что бы это ни было, оно меня почти убило. Сколько времени?

— Наверное, достаточно, чтобы ты выспался. Я приготовил завтрак. Надеюсь, ты голоден.

— Не настолько, чтобы жрать кузнечиков.

Маккена недоверчиво покосился в сторону сковороды.

— Особенно, если ты их жарил на сушеном навозе.

Парень улыбнулся. Рой есть Рой. Всегда недоволен, особенно, если накануне перегрузится алкоголем.

— А где наша муза?

— Трахала меня всю ночь. Теперь дрыхнет.

— Думаю, она составила тебе компанию, — пошутил Энди, поддевая ногой пустую бутылку. — Я так старательно ее прятал…

— От нее ничего не спрячешь…

— А от тебя?

Рой не ответил, вылез из машины и отвернулся к кактусу.

— Ты бы не целился в него. Завянет. Концентрация алкоголя в…

— Отстань!

— Ладно. Умойся и садись завтракать. Сейчас кофе сварю.

Парень подал тарелку.

— Что это за дерьмо?

— Это дерьмо ни что иное, как жареные бобы. Погоди, положу мексиканского соуса.

— Где ты его взял?

— А где в Мексике можно взять мексиканский соус? Ну, наверное, поболтался вокруг, собрал все, что нашел, поплевал туда, помочился, перемешал, и готово.

Роя перекосило.

— Купил в супермаркете возле дома, — улыбнулся Энди. – Ешь.

Маккена монотонно начал жевать.

— Ты уверен, что это бобы? Хрустят, как мадагаскарские тараканы.

— Тебе виднее. Я их не пробовал.

— Это правда? — спросил Рой спустя какое-то время.

— Не знаю, что, но наверное.

— Что больше всего на свете ты любишь целоваться?

Парень поднял от удивления брови.

— С чего ты взял?

Маккена задумался. Действительно, с чего он взял? Ах, ну да! Муза.

— Показалось.

— Правда.

День заканчивался. Пустыня тоже. Жара сменялась усталостью.

— Думаю, через пару часов мы доберемся до побережья.

Энди молча улыбнулся.

— Ты чего?

— Всю жизнь хотел увидеть море. Когда я жил на улице, я мечтал, что когда-нибудь обязательно доберусь до него.

Рой молча сжал запястье парня.

— Считай, что я твоя фея.

— До сих пор не верю, что не сплю. Знаешь, когда меня выкинули из больницы после того, как я вытащил тебя, я тебя почти ненавидел.

— Я помню. Ты не шел у меня из головы с того момента, как я очухался.

— Все так странно, что не может быть правдой. Я боюсь проснуться.

— Тогда не просыпайся. Я постараюсь сниться тебе подольше.

— Ты решил, как будешь снимать? — комок подступил к горлу парня, и он перевел разговор на другую тему.

— Мне осталось три эпизода. Финал я снял вчера. Потом все скомпонуем. Доработаем твои крылья и к лету, думаю, начнем делать выставку.

— Как только ты все это видишь?

— Хочешь, открою секрет? Я слеп как крот. Это она все видит.

— Любит же она тебя!

— И подружка ее тоже.

— Постой! Это еще кто?!

— Удача.

Вечер обострял запахи. Сумасшедше пахли какие-то цветы. Их оплетали тонкие свежие струи, украденные ветерком с поверхности воды. Камни исходили теплой испариной. Пестрый курортный город утопал в разноцветии иллюминации. Открытые ресторанчики манили изящными ароматами и веселой музыкой. Рой остановил машину возле отеля.

— Мне нравится здесь, — пояснил он. — Местный колорит изумителен.

— Очень хочется увидеть море.

— Имей терпение, детка. Я настолько голоден, что сожрал бы быка с рогами и копытами. Сейчас снимем номер, поужинаем, а дальше весь мир в твоем распоряжении.

Энди благодарно улыбнулся. Его желудок предательски трещал, возвещая о своих далеко не возвышенных потребностях.

Гостиница и правда была изумительная. Эдакая смесь культуры древних майя, ацтеков и апачи с современными технологиями. Пока Рой оформлял документы, Энди осматривал интерьер, периодически вспоминая, что не плохо бы закрывать рот. Ну, хотя бы иногда. Стены фойе изобиловали бубнами, темными резными тотемами, картинами, состаренными под раритеты. На полу располагались сосуды изумительных форм и непонятного назначения. Грубые камни стен походили на руины древних пирамид. Парень осматривал каждый предмет, словно впервые попал в музей.

Рой не беспокоил, любуясь любованием парня. Ему было приятно, и пока мальчишка рассматривал интерьер, он с удовольствием рассматривал его самого. Чудно. Маккене приходится признаться себе самому, что в его сердце существует норка, устланная пухом, в которой и обитает мальчишка.

Номер еще колоритнее фойе. Пестрый дизайн сочился несочетаемыми цветами. Всюду коврики и покрывальца ручной работы. Статуэтки, бусы и тому подобные мелочи.

— Вау! — на этом словарный запас Энди был исчерпан. А, нет. Еще одно слово, - Рой!

— Что, нравится?

— Вау!

— Я знал.

Парень повис у него на шее.

— Кажется, мне снится, что я сплю и во сне вижу сон.

Рой ущипнул Энди за ягодицу.

— Ой!

— Ну что, все еще снится?

— Рой.

— Итак, обсудим наши долгоиграющие планы на сегодня. Расставь в порядке убывания. Ужин. Секс. Прогулка. Купание. Секс…

— Стой! Хватит! Эдак мы до утра не управимся. Значит так. Ужин. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс.

— Там лишние ингредиенты! — возмутился Рой.

— Разве? Ну, хорошо. Тогда так. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс. Теперь верно?

— Ты что, шутишь?! Хочешь моей голодной смерти?!

— Расставляй сам!

— Хорошо, — согласился Рой, заваливая Энди на кровать.

Ночь растеклась томным телом. Она была прекрасна в своем танце, потрясая тугими грудями и крутыми бедрами. Месяц мечтательно полулежал на взбитых черных перинах, с любовью взирая на ее грациозные движения. Отлив разгладил песок, оставив приятную прохладу. Вода стыдливо отступила метров на сто, оголив чисто выбритый берег.

— Там недалеко есть достаточно высокий причал. Буду снимать с лодки. Кстати, ее надо нанять.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Падал. Мне нужен миг, когда спина коснется воды. Все зависит от того, как получатся брызги.

— Мне жаль, — задумчиво произнес Энди.

— Жаль?

— Я привык быть ангелом. Осталось мало времени. Он словно умирает во мне, а я не хочу его отпускать. Рой, он мне нужен.

— Мне тоже.

— Не думал, что историю можно показать так, как ты это