Шрифт:
Закладка:
Энди провел рукой вдоль позвоночника Роя, чуть касаясь пальцами кожи, и тот заурчал, словно в нем проснулась внутренняя кошка.
— Сколько времени?
— Вечер. Будешь вставать или еще поваляешься?
— Расскажи мне о преимуществах того и того, я подумаю.
— Если ты встанешь, мы можем погулять или посидеть в баре…
— Так.
— Если не встанешь, мы можем полежать и поразговаривать. Я даже подам тебе виски в постель. По-любому, все равно рано или поздно мы опять встретимся здесь.
— Так. Все понятно. Если мы останемся, то встречаться будем несколько раз, что лишит нас возможности развлечься иным способом и посмотреть что-то интересное. Поэтому решено! — Рой проворно сел в кровати. — Вставай и в путь!
— Честно говоря, я тоже к этому склоняюсь.
Они гуляли по городу, делали снимки на память, останавливались выпить в небольших барах.
— Слушай, — вдруг вспомнил Маккена. — Сдается мне, мы сюда не отдыхать приехали…
— А что, ангелы по ночам тоже падают? Они до утра подождать не могут? Им что, не терпится? Раз этот упал в воду, значит утонул? Так ведь?
— Не так. Еще два кадра. Его выносит волна. Переломанного. А после, когда отлив, он остается на песке.
— Ну хорошо. Чего ты хочешь?
— Не пропустить рассвет, пока вода не подступила, и песок еще мокрый. И чтобы следов не было. Уж что-что, а они мне точно не нужны. Ну, это все завтра, а сейчас пойдем, хочу посмотреть на твои шесты.
Энди остолбенел.
— Зачем? — недоверчиво спросил он.
— Хочу понять, во что еще скоро вбухаю деньги.
Парень не двинулся с места. Рой прошел несколько шагов и оглянулся.
— Чего ты встал? Ты же сам сказал, что за свои деньги я смогу получить лучшее. По-моему, неплохое вложение?
Энди бросился, обнял его и повис, обхватив ногами. Пожалуй, в этот момент Маккена получил один из самых долгоиграющих и страстных поцелуев. Во всяком случае, ему так показалось.
— Вот видишь, оно работает. Так в чем там фишка с этими шестами? Из какого такого дерьма они слеплены, что так быстро пленили тебя?
Мальчишка просиял.
— Это китайский пилон. Он толще…
— Люблю, когда что-то толще, — перебил Рой. — Продолжай.
— Он шершавый, чем-то покрыт, чтобы исключить скольжение…
— Не совсем приятно…
— Перестань! Ты все можешь опошлить!
— Побойся бога! Не знаю, о чем это ты! Я просто сказал, что люблю все толстое и гладкое.
— Ну да. И чтобы оно при этом скользило.
— Желательно. Почему нет?
— Рой!
— Что Рой? Еще в детстве я часами мог смотреть, как забивают сваи. Эта мощная поршневая машина завораживала меня. Я не мог оторвать глаз.
— Теперь понимаю, откуда у тебя эта любовь к забиванию свай.
— А насос от велосипеда? Поршень вдавливается в корпус, нагнетая давление. Разве не чудно?
— Да ну тебя!
— Итак, мы отвлеклись. Толстый шест, который не скользит. Где прикол?
— В технике трюка. В возможностях владения телом. На этом пилоне можно сделать то, что ты никогда не смог бы на обычном для стриптиза…
— Уж какой тут стриптиз, когда ничего не скользит!
— Опять?
— Молчу.
— Они не раздеваются, потому что можно получить травму. Ожог или очень сильно ободраться. Но ведь акробаты секси? Ты же видел, какие у них тела? Мечта идиота…
— Пожалуйста, без оскорблений. Ты будешь лазать, а я при этом стану мечтательным идиотом? Так что ли?
— Ты бу-у-удешь меня хотеть. Я заставлю тебя…
— И за это я должен заплатить, чтобы после за свои деньги еще что-то хотеть? Отличная перспектива…
— Ты будешь, — Энди выделил последнее слово, дразня Роя языком, — меня хотеть так, как еще никогда раньше, а я время от времени буду к тебе спускаться. Может быть.
— Весь ободранный и в ожогах?
— Поначалу да.
— То есть, я должен на все это согласиться?
— Идем. Я хочу, чтобы ты увидел, как они соскальзывают, останавливаясь в сантиметре от земли…
— Так там же ничего не скользит!
— В этом и суть! Не скользит, но они делают это!
— А если промахнутся?
— Тогда не повезло.
— Нет. Мне это уже совсем не нравится. Травмы, ожоги, вероятность переломать все кости…
— Это мне, а тебе вместо этого самое лучшее. Разве не честно? К тому же, если я промахнусь, ты получишь гарантию, что я никуда не денусь.
Энди хитро прикусил верхнюю губу, сощурив лисий взгляд. Прямо как Стив.
— Веский аргумент.
— Соглашайся!
— Пожалуй, пятьюстами долларами у кардиолога не обойтись, — выдавая крайнюю степень обреченности, произнес Рой.
— Обещаю, я сэкономлю тебе эту сумму.
— А если нет?
— Возмещу сполна.
Маккена старался не восхищаться. Он держал себя железной заржавевшей хваткой. Ему было достаточно того, что парень нетерпеливо пружинил рядом. Роя не столько волновали акробаты, сколько реакция Энди. Он стал ребенком, выпрашивающим игрушку в магазине. Он готов был пообещать все что угодно, лишь бы получить ее. Мальчики на шестах действительно хороши. Бескостные, жилистые, состоящие из увлеченности и мышц. Они перемещались по снарядам с легкостью, рожденной вместе с телом. Во всяком случае, так казалось. Они делали трюки так, словно те не требовали усилий. Энди тек. Тело напрягалось, глаза горели, и он не мог устоять на месте.
— Кстати, — вспомнил Рой, — что там с моим подарком?
— Работаю над этим. Не думаю, что получится нечто супер, — виновато ответил парень, — нога еще побаливает, но я выжму из себя все, что смогу.
— А что Стив говорит?
— Он беспощаден. Знаешь, что он мне сказал?
— Интересно.
— Либо ты сделаешь это, либо сдохнешь.
— Это вполне в его стиле. Предпочту первое. Он никогда себя не жалел. Назови хотя бы одну причину, почему он должен делать это для тебя? Детка, я хоть никогда на шест не лазал, но мне хватало его травм. И это при его-то опыте. Вполне резонно, он не хочет, чтобы ты повторял его неудачи…
— Я буду с ним танцевать!
— Это угроза или мечта?
— И то и другое. Я буду!
Пожалуй, будет. Рой не сомневался. Бедняга Шон. Покой отодвигается. Энди слишком решителен.
— Можно, я положу им деньги? — вдруг спросил парень.
Маккена неопределенно взглянул на него.
— Не буду покупать бусы, — заверил Энди. — Они того не стоят.
— Я дал их тебе. Решай сам.
Если и есть в мире что-то раздражающее, то верх тому будильник. Всегда хочется разбить мобильный телефон, а заодно с ним и убить того, кто это придумал. Поистине нужно исполниться ненавистью ко всему человечеству, чтобы так издеваться над ним. Человечество это, накопав в себе долю мазохизма, каждый вечер упорно жмет на кнопки, чтобы утром проклясть этот миг. И так всегда. Неизменно.
— Кажется, я кончусь, если только шевельну мизинцем, — простонал Энди, когда Рой пихнул его в бок.
— Мизинцами можешь не шевелить, вставай. Сейчас снимем один кадр, днем еще один и, считай, все.
— Блин! Тяжелая ж у них работа. Чего им не сидится? Жили бы себе спокойно, так нет, падают!
Мальчишка поднялся, пытаясь досыпать сидя.
— А их тоже по ночам трахают?
— Дурень! Они же девственны и непорочны.
— Тогда при чем тут я?
— Ты уже ни то, ни другое. Ты падший, познавший порок.
— Какой ужас, — скептически промямлил Энди, спуская с кровати ногу. — Наверное, порок того стоил, раз я на все это согласился.
Скорлупа ночи треснула. Нарождающийся день выжигал ее, и она оседала выцветающим пеплом. Канву прохлады пронизывали душные струи. Вода облизывала песок, и он довольно журчал пузырьками воздуха.
Энди лежал у кромки воды. Мокрый. В мокрых джинсах, а Рой снимал. Муза вновь скалилась, нервно одергивая влажные локоны. Она ходила вокруг, как обычно приподняв подол, брезгливо ставя на песок ступни, чтобы случайно не поранить нежную кожу осколком ракушки. Солнце чуть приподнялось, разглядывая мир. Еще неопределившееся. Сомневающееся. Ему немного лень, и оно нехотя достает вчерашние краски. Сейчас поставит мольберт, и мир засияет взрывом импрессионизма. Муза капризничает, и Рою все не так. Энди извалялся, вдоволь наелся песку и уже начинает тоже раздражаться.
— Не думаю, — наконец произносит он, — что ангел, рушась, сильно заморачивается, как будет выглядеть после его тело. Ему не все равно?
— Если ты обещаешь не заморачиваться, как будешь выглядеть на шесте, считай, договорились.
— А черт! — восклицает мальчишка. — Это шантаж!
— Да! Вполне честная сделка! Соглашайся первым, за мной не заржавеет!
— Нет!
— Нет?! Что ж. Продолжим, пожалуй.
Солнце полоскало подол, заигрывая с отражением, когда Рой наконец опустил камеру.
— Все. Сделано. Теперь моли бога, чтобы я остался доволен.
Энди сидел, опустившись между колен, и устало взирал на небо.
— Господи! Сделай так,
