Приспособляясь к изменившемуся положению, он мысленно уже переносил центр своего предприятия из Эдессы в Ктесифон, столицу Артабана, и оттуда, из Ктесифона, оно выглядело совсем по-новому огромным и процветающим.

Да, излагал он Марции свои планы, он покинет теперь эту жалкую Эдессу и перенесет свою резиденцию в Ктесифон. Не потому, что он чувствует себя в Эдессе под угрозой, словно какой-нибудь Кнопс или Требоний, дело в том, что ему теперь нужно наконец связаться лично с Артабаном. В сущности, упущение, что он не устроил уж давно встречи с Артабаном, чтобы побеседовать с ним непосредственно. Ведешь переговоры с послами, с министрами, а о личности самого царя имеешь весьма смутное представление, не знаешь даже черт его лица. Варрон хочет видеть царя Артабана. Он рассчитывает открыть царю глаза на многое и дать ему несколько полезных советов.

Что касается «твари», то она, вероятно, блуждает где-нибудь в степи. Более точных сведений пока получить не удалось, но такой малый, как Теренций, не пропадет, он для этого слишком ничтожен; о таком ничтожестве боги не заботятся, а Варрон слишком уверен в своей звезде, чтобы хоть на минуту допустить возможность гибели «твари». Несомненно, наш Теренций, поскитавшись по свету, очутится целым и невредимым при дворе Великого царя. Хорошо будет, если Варрон сможет его там встретить и взять под более строгую опеку.

Да, бегство Нерона, нагнавшее панику на всех его приверженцев, Варрона лишь подстегнуло. Он немедленно принялся за сборы, готовясь переселиться ко двору Великого царя. Он не хотел только, чтобы его отъезд из Эдессы мог быть истолкован как бегство. Потому он явился к царю Маллуку, желая перед тем, как покинуть Эдессу, поговорить с ним спокойно и начистоту.

Это было смело. Как бы оптимистически ни смотрел Варрон на все свое предприятие в целом, он все же видел, какие опасности сулит тот или иной его этап. Возможно, что царь Маллук захочет задержать его как объект для обмена при переговорах с Римом. Но на этот риск Варрон должен был пойти. Он не мог появиться при дворе Артабана как беглец. Нужно, чтобы в Эдессе после его отъезда все было ясно.

И вот они снова сидят втроем – Маллук, Шарбиль, он – в покое с журчащим фонтаном. Говорят, как полагается, о вещах безразличных, и ни Варрон, ни они не упоминают о том, что их больше всего тревожит, – о бегстве Нерона. Наконец, выждав сколько положено, Варрон начал:

– Я прошу моего двоюродного брата и могучего царя дать мне отпуск. То, что император удалился, заставляет также и меня покинуть на некоторое время Эдессу.

Последовало долгое молчание. Шарбиль смотрел на царя, ждал, пока тот заговорит. Царь наконец сказал, и ответ его прозвучал скорее печально, чем иронически:

– Ты называешь это – «удалиться», брат мой?

А Шарбиль прибавил высоким, злым старческим голосом:

– Нам было бы более по душе, чтобы он «удалился» не так скоропалительно и чтобы мы, так долго предоставлявшие императору охрану и гостеприимство, заблаговременно были оповещены о его намерениях. Нам следует позаботиться о том, чтобы в будущем нас не застигли врасплох внезапные решения западных людей.

И хитрая высохшая голова Шарбиля грозно придвинулась к Варрону.

Варрон не подался назад.

– Значит ли это, – спросил он, – что вы хотите меня задержать? – Он медленно перевел взгляд на царя.

Тот грустно и с едва уловимой насмешкой ответил:

– Ты ошибаешься, западный человек и гость мой.

И Шарбиль, которому явно хотелось услышать другие слова, вынужден был пояснить:

– Ты плохо знаешь могучего царя. То, что я тебе сказал, не означает, что мы хотим задержать тебя. Наоборот, да будет это извинением, что мы недостаточно противимся желанию нашего гостя покинуть нас. Ибо я не хочу скрывать от тебя: мы даже до некоторой степени рады твоему отъезду. После того как Нерон «удалился», как ты это называешь, могучему царю нелегко было бы поручиться, что в будущем сон твой будет спокоен. Мы далеки от того, чтобы сравнивать тебя с такими мутными звездами, как Кнопс или Требоний. Но у толпы не столь уж острый глаз, все западные люди для нас на одно лицо. Никогда бы царь не прогнал тебя от своего очага; но, так как ты сам выразил желание уйти, он не удерживает тебя.

– Нет, я не удерживаю тебя, – произнес тихо, серьезно, едва ли не грустно глубокий голос царя Маллука.

Варрону после слов Маллука стало ясно, что его затея с Нероном, с точки зрения властителей Эдессы, самым жалким образом провалилась и что они были бы правы, если бы силой задержали его, втянувшего их в эту авантюру. Они же отпускали его на все четыре стороны, да еще просили у него извинения за то, что были недостаточно вежливы. Где еще можно было найти такое великодушие, как не здесь, на этом непостижимом Востоке? Варрон, обычно столь несентиментальный, сейчас был тронут и поклонился глубоко и благодарно, скрестив по восточному обычаю на груди руки.

После долгого молчания Шарбиль начал снова:

– Куда же, о мой Варрон, ты пойдешь? Не много есть дорог, открытых для тебя.

– Так как мой император Нерон держит путь к Великому царю Артабану, – ответил Варрон, – то и я считаю правильным направиться на Восток.

– А разве он держит путь туда? – насмешливо спросил верховный жрец; его желтый и сухой, как пергамент, лоб сморщился больше обычного, треугольная борода, крашенная черным, безжизненно свисала, обрамляя сухие губы и позолоченные зубы. А царь Маллук сказал:

– Ты поступаешь мудро, отправляясь на Восток. Для тебя, да и для меня, пожалуй, лучше, если император Домициан обратится с требованием выдать тебя к Артабану, а не к нам; ибо столица Великого царя расположена дальше от Антиохии, чем моя, и завеса, за которой он может спрятать тебя, гуще моей. Я предоставлю в твое распоряжение слуг и охрану, которые в целости