— Вот в чем дело, — весело сказала она. — В этом доме живут Хэскиллы, а не Мэскиллы. Моя фамилия тоже Хэскилл. В нашей деревне вообще нет никого с такой фамилией, хотя, как мне кажется, какая-то семья проживает с другой стороны Кембриджа. Вы, вероятно, не туда повернули, мистер Ревилл, и приехали не в тот дом, который вам нужен.

Тот факт, что она запомнила мое имя с первого раза и не ошиблась в его произношении, почему-то показался мне особенно оскорбительным. Совершенно бесполезно объяснять ей, что по этому пути меня направил некий доброжелатель из одного университетского колледжа. Слишком поздно я сообразил, что он плохо слышит, и мне пришлось буквально кричать ему на ухо. Должно быть, он неправильно меня понял, когда я говорил ему о местонахождении этого дома и этой семьи. Вместо «Мэскилл» ему послышалось «Хэскилл», и он подробно рассказал, что тот живет в Иклтоне, к югу от Кембриджа. И даже карту нарисовал, как туда добраться, от которой я не отступал ни на шаг. Нет, здесь никто не виноват, кроме меня самого. В этот момент я был несказанно рад полумраку, царившему в этой комнате, иначе она увидела бы мои покрасневшие щеки и выступивший на лице пот.

«Какой же ты дурак, Ревилл! Двадцать раз дурак!»

Ну и посмеялись бы надо мной мои друзья-актеры, если бы узнали об этой идиотской истории (чего они, конечно же, никогда не узнают)! Нужно как можно скорее бежать от этих Хэскиллов, причем даже не важно, как именно — на коне или пешком. Надо вернуться в Кембридж, несмотря на снегопад и ночную мглу, а завтра утром отыскать настоящего Мэскилла, где бы он ни находился.

А в этом странном доме делать нечего.

Не знаю, что подействовало на меня в тот момент — заговорщицкий тон или приятный шепот, которым мы говорили с этой женщиной, ее неожиданная молодость или загадочность ситуации, но я вдруг спросил у нее:

— А почему они надеются, что он скоро умрет? Кто они такие? Кто этот Элиас? И кто вы сами, в конце концов?

Все эти вопросы, возможно, показались ей слишком прямолинейными, но я был так расстроен тем идиотским положением, в котором оказался по собственной глупости, что некоторой грубостью вполне можно было пренебречь.

— Я Марта Хэскилл, — тихо сказала она. — Элиас — мой дядя и глава этого семейства. Мой отец был его младшим братом. А те, что остались в гостиной, тоже наши родственники, но более дальние.

— Они ждут, пока умрет ваш дядя?

Она снова рассмеялась. Может, у нее нет сердца? Не знаю почему, но инстинкт подсказывал мне, что это не так.

— Элиас всегда был вредным и своевольным человеком. Мой дядя действительно тяжело болен, в этом нет никаких сомнений. Но он сам во всем виноват, затеяв эту глупую игру. Примерно три года назад он неожиданно объявил по всей стране и за ее пределами, что смертельно болен. Сразу же сюда слетелись все его кузены, как стервятники на поле брани. Он хотел посмотреть, кто из них готов хоть как-то помочь ему или просто выразить сочувствие. А когда немного поправился, с удовольствием наблюдал за их растерянностью. Конечно, они привезли ему подарки и подношения и, естественно, не могли потребовать их обратно. А некоторые даже изменили свои завещания в его пользу, надеясь пережить его как минимум на несколько лет.

— А что, у этого джентльмена нет жены?

— Она давно умерла.

— И детей нет?

— И детей нет, — эхом повторила она.

— А вы только что упомянули о своем отце. Что с ним?

— Все уже давно умерли. Я сейчас самая близкая родственница Элиаса по крови.

— Так в чем же дело?..

Задав этот вопрос, я хотел сказать, что она, вне всяких сомнений, должна быть единственной полноправной наследницей его полуразрушенного поместья, если, конечно, этот Элиас наконец-то прекратит свою игру и благополучно отойдет в мир иной. Но, учитывая, что мы с Мартой познакомились всего несколько минут назад, а с моей стороны это было не более чем досужее любопытство, вопрос мог показаться ей бестактным, даже произнесенный шепотом и при тусклом свете свечи.

Тем более что в этот момент из комнаты раздался голос, который, как я догадался, мог принадлежать только Элиасу, — тонкий, сиплый и вместе с тем пронзительный.

— Вы слишком долго шепчетесь! Марта, я тебя узнал, но кто там с тобой?

— Ну что ж, Николас Ревилл, теперь вам придется войти в комнату и поговорить с ним, — испуганно прошептала она. — Объясните ему, как перепутали фамилии Мэскилл и Хэскилл. Думаю, это позабавит старика.

Последнее предположение прозвучало не очень убедительно, но я понимал: это единственное, что я мог сейчас сделать для нее, а не для того, кто лежал в постели за дверью. Кроме того, мне стало интересно поговорить с человеком, которого все считают странным и своевольным и который сознательно преувеличил серьезность своей болезни, чтобы досадить потенциальным наследникам. Это было настолько необычно и неестественно, что могло случиться только в какой-нибудь забавной пьесе.

Она взяла меня за руку и повела к двери. Я переступил через порог и оказался в небольшом помещении, теплом и мрачном. Но поразило меня не это, а спертый воздух, обычный для душной, давно не проветриваемой комнаты. К этому времени мои глаза уже освоились с темнотой, хотя здесь было довольно светло.

Тусклый свет поступал из небольшого очага, расположенного в другом конце комнаты, обставленной пыльной мебелью: сундуки, столы, какие-то мягкие стулья, а также прочие предметы, небрежно сдвинутые в дальний угол. Окно на противоположной стене было занавешено такой плотной шторой, что вечерний свет сюда почти не проникал. Все здесь выглядело чрезвычайно древним, особенно широкая кровать с резными деревянными ножками, поддерживавшими ее массивное основание. Под ветхим цветным одеялом полусидел человек, опираясь на гору мягких подушек. Возле него суетилась огромная женщина в коричневом теплом халате. Я был крайне удивлен, увидев ее здесь, поскольку не слышал из коридора, чтобы они разговаривали. Остановившись возле кровати, я вдруг ощутил, что заговорщицкий тон, которым мы обменивались с Мартой, мгновенно исчез.

Элиас Хэскилл махнул худощавой рукой в сторону женщины, которая все поправляла его подушки:

— Довольно, Абигейл, мне так удобно.

— Спасибо, Абигейл, — поблагодарила ее Марта.

Женщина молча кивнула, забрала пустую бутылку со стола, потом бросила на меня косой взгляд и неохотно вышла из комнаты.

Когда за служанкой закрылась дверь, Марта Хэскилл подошла к кровати.

— Дядя, к нам пришел человек, который хочет поговорить с вами.