– Нет.

– Малахия…

– Я не собираюсь проходить через это снова.

– Она попросила нас прийти. Мы должны ее выслушать.

– Я никак не могу избавиться от ощущения, что все происходящее – это ее вина, – ядовито ответил Малахия.

– Возможно, ты прав, – пробормотала Париджахан, но все равно зашла внутрь.

Серефин взглянул на Малахию и, пожав плечами, последовал за аколийкой. В Надиных глазах было столько безмолвной мольбы, что он просто не мог с ней спорить.

– Ты хорошо спал? – спросила она.

– Я спал, – ответил он, а затем тихо вздохнул, заметив ее недовольство. – Может, не очень хорошо. Но то, что я вообще заснул, – это самое настоящее чудо.

Малахия попытался вспомнить, что случилось с Чирногом, но при дневном свете все воспоминания казались такими расплывчатыми. Он не хотел выходить на улицу, но Надя нашла для него накидку с капюшоном, и после долгих уговоров он согласился ее надеть. Ему было неудобно, но, по крайней мере, его кожа не горела на солнце.

– Надя, я…

Девушка бросила на Малахию многозначительный взгляд и взяла его за руку. Каждое ее прикосновение вызывало у него новый приступ невероятного голода. Желания завладеть этим безграничным океаном магии. Она была так могущественна, и Малахия невольно представлял себе, что бы он мог сделать со всей этой силой.

Он последовал за ней в хижину.

На этот раз внутри было гораздо чище. Париджахан сидела в кресле с чашкой чая и удивительно довольным видом.

– Это аколийский чай, – сразу предположил он.

– У нее есть аколийский чай! – радостно воскликнула Париджахан.

– Подкуп – это очень низко с твоей стороны, Пелагея, – сказал Малахия, присаживаясь на подлокотник Надиного кресла.

Ведьма пожала плечами:

– Ты уже признал свою неправоту?

– Ты не можешь утверждать, что мир висит на волоске только из-за того, что я сделал несколько ошибок.

Она посмотрела на него и оскалила зубы. Малахия так сильно ее ненавидел. Ведьма выглядела совсем юной, ее волосы были черными как смоль, но среди них выделялись седые пряди, контрастирующие с гладкой, молодой кожей.

– Мне кажется, «ошибки» – неподходящее слово для всего, что он натворил, – усомнилась Париджахан.

– Ужасные злодеяния, – предложил Серефин.

– Зверства, – просто сказала Надя.

– Коротко и ясно. Спасибо, – сказал Малахия, целуя ее в макушку.

– Скажи, где найти осколки его души, – спросила Надя с пугающей решимостью. – Это то, что нам нужно, верно? Они приведут нас к Чирногу.

– Ты недостаточно абстрактно мыслишь. Они спрятаны в камне, камень в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в дереве, дерево на острове, остров в лесу, лес на горе.

Надя покраснела.

– Детские сказки ничем нам не помогут.

– Дитя, ты думаешь, я стала бы рассказывать детские сказки? – сухо спросила Пелагея. Она взяла в руки чашку и вопросительно посмотрела на Серефина.

Он кивнул, и Пелагея щелкнула пальцами.

– Возьми-ка вот это, – она бросила ему бутылку.

– И снова подкуп, – сказал Малахия.

– Малахия, пожалуйста, от этой взятки я ни за что не откажусь, – сказал Серефин.

– Странно, но мысль о том, что короля моей страны можно подкупить бутылкой алкоголя, не кажется мне утешительной.

– Погоди, – Серефин стянул с пальца королевскую печатку и быстро спрятал ее в карман. – Все, теперь я просто Серефин.

– Ты идиот.

Серефин подмигнул ему своим единственным глазом.

– Мой трон отнял подлый изменник, сторонник войны. Твоих Стервятников отняли… целых два изменника. Транавия – ужасное место, и я так по ней скучаю. Пожалуйста, не мешай мне напиваться.

– Вы пришли, чтобы обсудить эту проблему? – спросила Пелагея.

– Мы находимся в центре Калязина, – ответил Серефин.

Ведьма закатила глаза:

– Открой дверь.

Серефин тихо застонал, но сделал, как она просила. За дверью оказался очень знакомый балкон.

Что?

Он встал и вышел вслед за Серефином. Балкон вел к лестнице, которая спиралью спускалась на первый этаж дворца в Гражике.

Малахия и Серефин обменялись взглядами.

– Может, просто закроем дверь и забудем обо всей это божественной чепухе? – тихо спросил Серефин.

– Ты просто читаешь мои мысли, – ответил Малахия. Но ему слишком хотелось узнать, как Пелагея смогла это провернуть.

– Ладно, – сказал Серефин, делая шаг назад. – Чем дольше я здесь стою, тем больше мне хочется остаться, – с этими словами он торопливо вернулся в хижину.

Малахия колебался. Он мог бы остаться в Транавии, но это все равно не спасло бы его от Чирнога. Вздохнув, он последовал за своим братом. Дверь за ним закрылась с тихим скрипом. Когда он снова ее открыл, за порогом снова оказался Калязинский заснеженный лес.

– Как ты это делаешь? – спросил он.

– Магия, – услужливо ответила Пелагея.

– А я могу так делать?

– Только тот, кто признает свои ошибки, может сотворить такое сложное волшебство.

– Пелагея, я тебя ненавижу.

Ведьма усмехнулась, протянула Наде чашку чая и поднялась на ноги. Надя заботливо предложила чай Малахии.

– Она не будет заваривать чай для тебя, – тихо сказала девушка. Он чуть не рассмеялся.

– Дети! Вы все дети! Но вы проделали такой большой путь. Вы приблизили конец света и все же пытаетесь всех спасти.

– Мы страшно талантливые, – сухо заметил Малахия, снова усаживаясь на подлокотник рядом с Надей.

– Вы попросили меня о помощи, – так же сухо сказала Пелагея. – И я вам помогу. Может быть, для вас еще осталась надежда.

– Нам нужно куда-то отправиться? – спросила Надя.

– Зачем? Битва идет повсюду, она вокруг вас. Теперь ты это видишь, не так ли? Поток твоей силы изменился.

Лицо Нади стало ярко-красным.

– Но у вас мало времени, – сказала Пелагея. – Вы – не единственные, кому нужны эти осколки. Я хорошо их спрятала, но, возможно, недостаточно хорошо.

– Что? – спросила Париджахан. – Ты рассказала о них кому-то еще?

– Я? Нет. Но Чирног говорит не только с ним, у него есть другие, кто может пережить звук его голоса.

Малахия почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

– Руслан.

Надя нахмурилась.

– Почему я никогда прежде не слышала о Чирноге?