всегда охотники за рабами; но если вы идёте один и без оружия, они убьют для вас быка, если только вы не предпочтёте овцу, дадут вам хижину и вообще всё, что у них есть, мерисси (пиво), чтобы вы напились как лорд, и девушек, которые будут вам его наливать, — и вам не нужно будет надевать одежду. Если бы вы его услышали, то сразу же отправились бы вглубь страны. Я дал ему ужин и бутылку дешёвого вина, которую он осушил, а также несколько шиллингов, и он весело побрёл в сторону Каира. Интересно, что нубийцы подумали о ховаге, который просит милостыню. Он сказал, что все они были добры и что он был уверен, что часто ел то, что они отщипывали от себя, чтобы дать ему, — хлеб и финики.

Мужчины хотели убить её в соответствии с законом, согласно которому она считалась зверем и законной добычей, но когда она увидела нож, то жалобно закричала и в ужасе закрыла лицо руками, и мой отец сказал: «Клянусь Всевышним, вы не убьёте бедную женщину-зверя, которая так молит о пощаде; я говорю вам, что есть её так же незаконно, как есть детей Адама. Но она была похожа на очень грязную и уродливую женщину, и у неё было по шесть пальцев на ногах. «Мой отец, — сказал он, — шейх Мохаммед (который был выше и красивее меня) однажды путешествовал очень далеко в горах, и у него и у людей, которые были с ним, почти не было еды, и они много дней ничего не убивали. Вскоре они услышали какой-то плач из расщелины в скале, и несколько человек вошли туда и вытащили какое-то существо — я не знаю, и мой отец не знал, было ли это дитя Адама или зверь. Вечером мы говорили о рассказах этого человека, о «людоедах и людях, чьи головы вырастают» до невероятных размеров благодаря сооружению, сплетённому из их собственных волос, и о других странных вещах, когда Хассан рассказал мне историю, которая мне особенно понравилась. И зверь или женщина прижались к нему и спрятались под его плащом; и мой отец какое-то время нёс её на своём коне, пока они не увидели похожих на неё существ, и тогда он отослал её к ним, но ему пришлось силой отдирать её от себя, потому что она цеплялась за него. Как ты думаешь, о госпожа, это действительно был зверь или кто-то из детей Адама?

— Бог знает, и только Он, — благочестиво сказал я, — но, клянусь Его милосердным именем, твой отец, о шейх, был настоящим дворянином. Шейх Юсуф поддержал меня и высказал твёрдое мнение, что существо, способное понять, что такое нож, и действовать в соответствии с этим, не может быть убито ради пропитания. Вот каким был настоящий арабский Дон Кихот. Это достойная его картина: высокий, благородный на вид Абабдех укрывает бедную «женщину-зверя», скорее всего, гориллу или шимпанзе, и несёт её на спине.

26 января 1867 года: миссис Остин

Миссис Остин.

Луксор,

26 января 1867 года.

Дорогая Муттер,

Я должен нарушить доверие дорогого шейха Юсуфа и рассказать вам его историю любви.

Молодой человек недавно сбежал с девушкой, которую любил. Она сказала ему, что родители хотят выдать её замуж за другого, и что она пойдёт за водой в такое-то место, а он должен приехать на лошади, избить её и увезти (избиение спасает девичью честь). Что ж, парень так и сделал и отвёз её в Саламие, где они поженились, а затем отправились к шейху Юсуфу, чтобы он помирил их с семьёй, что он и сделал. Он рассказал мне об этом деле, и я увидела, что он очень сочувствует беглецам. «Ах, — сказал он, — леди, это любовь, и это ужасно, я могу сказать тебе, что любовь действительно ужасна». Затем он замялся, покраснел и продолжил: «Однажды я почувствовал это, леди, такова была воля Божья, чтобы я полюбил ту, что теперь моя жена. Тринадцать лет назад я любил её и хотел жениться на ней, но мой отец и её дед, мой дядя Шириф, поссорились, и они забрали её и выдали замуж за другого. Я никому об этом не рассказывал, но моя печень горела, а сердце разрывалось на части в течение трёх лет; но когда я встретил её, я опустил глаза, боясь, что она увидит мою любовь, и сказал себе: «О Юсуф, Бог наказал тебя, хвала Ему». Ему, помни о своей крови (Шериф) и веди себя как Бени-Азра, которые, будучи в таком положении, скорее умрут, чем согрешат, ибо они обладают самой сильной страстью к любви и величайшей честью. И я не умер, а отправился в Каир в Гама-эль-Азхар и учился там, а потом, как ты знаешь, дважды женился, но никогда не любил никого, кроме неё, и когда моя последняя жена умерла, муж этой женщины только что развёлся с ней, чтобы жениться на более молодой и красивой, и мой отец хотел, чтобы я взял её в жёны, но я немного боялся, не зная, полюбит ли она меня, но, хвала Господу, я согласился, и, о бедняжка, она тоже любила меня так же сильно. Когда я пришла к ней, мне показалось, что она необычайно сияет от счастья, что вышла замуж, и она говорила об «эль-Шейхе» с особой гордостью и восторгом, обняла меня и с большой любовью назвала «мамой». Разве это не прекрасный образец обычной арабской романтики, как в Гаме?

Сегодня моя лодка отправилась в путь с двумя очень приятными англичанами на борту. Их молодой мальтийский переводчик, которому было двадцать четыре года, рассказал мне, что его отец часто говорил о «комиссарах» и о том, что они сделали, а также о том, как на острове всё изменилось к лучшему. (1) Всё, что можно было сделать духовного и мирского ради безопасности лодки на порогах, было сделано: срочные письма Маон-эль-Баудару и ему в Асуан, чтобы он позаботился о людях, множество молитв и обетов Абу-ль-Хаджаджу от имени «имущества Госпожи», или kurzweg «нашей лодки», как её обычно называют в Луксоре.

Вот вам и другая сторона страданий, связанных с Критским делом; в Европе, конечно, очевидны страдания критян, но на самом деле мне больше жаль бедных парней-феллахов, которых заставляют сражаться в войне, к которой они не имеют никакого отношения и к которой не испытывают сочувствия. «Таймс» предлагает султану отказаться от острова, и это уже давно говорят во многих египетских хижинах. Султан измотан,