Шрифт:
Закладка:
5 декабря 1866 года: миссис Росс
Миссис Росс.
Луксор,
5 декабря 1866 года.
Дорогая Джанет,
Я пишу в ответ на ваше письмо, отправленное пароходом, чтобы отправиться тем же путём. Мне кажется, я разделяю ваше мнение об Италии. Я ненавижу возвращение Европы в
‘The good old rule and ancient plan,
That he should take who has the power,
And he should keep who can.’
Старое доброе правило и древний план,
Что он должен брать тех, у кого есть власть,
И удерживать тех, у кого есть возможность.
И я не позволю запугать себя, чтобы я считал «силу» «правом». Большое спасибо за газеты, мне не терпится узнать о делах в Кандии. У всех моих соседей болит душа. Чернокожий мальчик, которого Пэлгрейв оставил у меня, — очень хороший парень, только он не умеет следить за своей одеждой, хотя раньше я никогда не сталкивался с этой проблемой. Он стал ласковым с тех пор, как я не выпорол его за то, что он разбил моё единственное зеркало. Я бы хотел, чтобы абсурдное уважение к общественному мнению не заставляло его носить синюю рубашку и тарбуш (его костюм). Я вижу, что ему это неприятно. Он очень добрый каннибал.
Я действительно был очень болен и до сих пор очень слаб, но я надеюсь, что иду на поправку. Один святой евнух говорит мне, что во сне видел, как моя лодка причалила с тяжёлым грузом, что предвещает «хорошую прибыль». Я надеюсь, что мой преподобный друг прав. Если вы продадите что-нибудь из своих вещей, когда будете покидать Египет, дайте мне несколько одеял для лодки; если она достанется дружелюбному лоцману, он восполнит все недостающее из своей собственной кладовой, но если она достанется тому, «кто не знает Иосифа», я боюсь, что здравомыслящие британские путешественники потребуют много вещей, которые рейсу придётся покупать на своё усмотрение. Я надеюсь, что все фетвы, произнесённые для успеха путешествия «Урании», возымеют должный эффект. В таких вопросах мы здесь во многом полагаемся на милость Абу-ль-Хаджаджа. Наивность, с которой люди здесь молятся о деньгах, очень забавна, хотя я действительно не понимаю, почему нельзя просить не только хлеба насущного, но и шестипенсовик на день.
Женщина-идиотка написала мне, чтобы я нашёл ей место гувернантки в «европейской или арабской семье в окрестностях Фив!» Учитывая, что она, по её словам, провела в Египте шесть лет, она, должно быть, хорошо подходит для преподавания. Ей лучше научиться делать гиль и прясть шерсть. Молодые американцы, которых прислал мистер Хейл, были очень милы. Янки — всегда самые воспитанные и образованные путешественники, которых я здесь вижу.
31 декабря 1886 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Луксор,
31 декабря 1886 года.
Дорогой Алик,
ШайтанСелим раскаялся и стал человеком, который совершает паломничества, молится и постоянно постится; но он сохранил изысканную грацию и очарование, которые, должно быть, делали его неотразимым в его (дьявольских) пристрастиях к выпивке, женщинам и т. д. ШайтанПосле того, как он был ужасным Хозяин был одним из беев, тоже рабом, унаследовавшим своего хозяина. Хотел бы я, чтобы вы увидели шейха Селима, он что-то вроде потомка мемлукских беев — черкес, унаследовавший имущество своего хозяина в Эсне и женившийся на дочери своего хозяина. Самый очаровательный дервиш из Эсны дал мне тот же совет: он хотел, чтобы я переехал жить к нему в Эсну и позволил ему лечить меня. зарыться по подбородок в горячий песок и попросить раба-донголу потереть мне спину.т. е.доктор Осман Ибрагим (мой друг, пожилой мужчина, который учился в Париже во времена Мухаммеда Али) хочет, чтобы я провёл лето здесь и принимал песчаные ванны. Погода стала холоднее, чем я когда-либо чувствовал здесь, и я уже некоторое время чувствую себя очень плохо. Я собиралась отправить вам длинную пряжу на пароходе, который ходил на днях, но я лежала в постели., а также прекрасный утончённый стиль одежды — голубую ткань sibbeh поверх бледно-голубого шёлка Куфтан, тюрбан, похожий на снежный сугроб, из-под которого выбивались шелковистые светлые волосы и борода, и изящные белые руки в длинных рукавах муслиновой рубашки — всё это было очень живописно, а ещё эта улыбка и непринуждённая манера говорить. Шейх Юсуф привёл его ко мне в качестве своего рода врача, а также для того, чтобы попытаться обратить меня в свою веру. Некоторые христиане довели Юсуфа до отчаяния, рассказывая ему о доктрине, согласно которой все некрещёные младенцы попадают в вечный огонь. И поскольку он знал, что я потеряла ребёнка в очень раннем возрасте, он подумал, что, возможно, я переживаю из-за этого, и поэтому сказал, что не может удержаться от попыток убедить меня, что Бог не так жесток и несправедлив, как Его представляют назарейские священники, и что все младенцы, как и все невежественные люди, должны быть спасены. «Хотел бы я избавить от этой жестокой ошибки умы сотен и тысяч бедных матерей-христианок, которые должны страдать из-за неё, — сказал он, — и дать им понять, что их умершие дети с Тем, кто послал и забрал их». Признаюсь, я не возмущался этим вмешательством в мою веру, тем более что это была единственная попытка Юсуфа.
Доктор Осман — преподаватель в Каирской медицинской школе, шериф и в высшей степени джентльмен. Он приехал на пассажирском пароходе, навестил меня и провёл со мной всё свободное время. Он понравился мне больше, чем очаровательный дервиш Селима; он так похож на моего старого друга Дон Кихота. Он был поражён и восхищён тем, что услышал обо мне. «Ах, мадам, мы любим вас как сестру и уважаем как королеву; это радует сердца честных людей, когда они видят, что все предрассудки забыты и уничтожены до такой степени.» Мы не переставали говорить. Осман — единственный араб, которого я знаю, кто много читал европейскую литературу и историю и умеет проводить сравнения. Он сказал: «Вы единственный во всём Египте знаете народ и понимаете, что происходит, все остальные европейцы не знают абсолютно ничего, кроме того, что происходит за пределами страны;
