спал на раскинутом по дивану полушубке. Инка могла уходить, за ребенком вот-вот придут родители, да жаль было тревожить мальчика. Да и Иваныч, обрадовавшись собеседнику, разговорился про былые времена. Оказывается, он участник трех войн, кавалер семи орденов, а она бы и не узнала об этом, если бы не случай. Иваныч помолчал, налил еще чаю Инке.

— Вишь, как спит, ручонки раскинул. А ты молодец. Даром что девчонка, не растерялась. Геройская была бы разведчица.

— Да что вы, дедуня? Почему именно разведчица? — смутилась Инка.

— Ну, это уж мне известно. Насквозь вижу. И скромная — хорошо это. В каком классе учишься? Что-то не примечал я тебя.

— Я не из этой школы,— почему-то соврала Инка и смутилась еще больше.

— То-то и не примечал. Ну, а звать как?

Ее выручил телефонный звонок, который отвлек Иваныча от разговора, а еще через несколько минут молоденькая заплаканная женщина обнимала сонного Алешу. Под шумок Инка стянула с дивана свой полушубок и незаметно покинула школу. Теперь полушубок хранил тепло Алешиного тела. Она подумала, что мама уже беспокоится, и ускорила шаги.

ТЕЛЕГРАММА

И все же Инка заболела. Ночью она не могла согреться, ее сильно знобило, болела голова. Утром врач, миловидная женщина, поставив диагноз, велела чаще полоскать горло и ушла. Мама всегда терялась без папы, становилась беспомощной и не уверенной в себе. Даже такой вопрос, какое полоскание лучше, содовое или эвкалиптовое, она не могла решить самостоятельно.

— Дима, как ты думаешь? — вслух сказала мама, будто папа был в комнате.

— Я думаю, Анюта, чередовать соду и эвкалипт,— немедленно отозвалась Инка папиным голосом.

— Верно. Вы с папой думаете одинаково,— обрадовалась мама.

Она оставила Инке много ЦУ и ушла на работу. Инка скучала, мечтала, глотала таблетки,— в общем, бездельничала.

Но к вечеру ей стало плохо. Поднялась высокая температура, появился резкий лающий кашель, хрипы в горле напоминали звуки расстроенного рояля. Дышать становилось все труднее. Но Инка не растерялась, выручил папкин характер. Видя, что с ней происходит что-то неладное, она сняла телефонную трубку и вызвала «неотложку». Как раз в этот момент вошла отпросившаяся с работы мама. Стараясь казаться спокойной и дышать ровнее, Инка сказала:

— Мама, не волнуйся. Я вызвала себе врача.

У мамы закапали слезы, затряслись руки, не снимая пальто, она села в Инкину постель, а когда требовательно зазвонил звонок, бросилась к двери:

— Может, Дима приехал?

Строгий седой доктор даже не стал осматривать больную, только бросил отрывисто:

— Подсвязочный. Немедленно госпитализировать,— и стал помогать укутывать Инку, которая держалась молодцом, но почти теряла сознание. Воздух, тот самый воздух, которым она дышала всегда и почти не замечала этого, теперь со свистом и хрипом рвался в легкие, но что-то в горле мешало ему пройти. А в машине воздуха вдруг не стало. Она хотела крикнуть, чтобы открыли двери, но не смогла. А мама все равно догадалась, открыла дверь и... дзи-нь...— что-то звякнуло об асфальт. Это воздух превратился в лед и раскололся об асфальт: дзинь...

Когда Антон Семенович отмечал на уроке, кого нет в классе, Борис, пока дежурная оглядывала парты, неосторожно выпалил:

— Климовой.

Конечно, это не осталось незамеченным, кое-кто уже шушукался: Вундер-математик обычно не замечал даже присутствующих, не то что отсутствующих. Антон Семенович уловил настроение класса, оценил обстановку и, чтобы утвердить Бориса в новом для него положении, сказал:

— Егоров, непременно побывай у Климовой, объясни новый материал.

Борис принял поддержку и незамедлительно ответил:

— Хорошо, Антон Семенович. Я все равно буду сегодня у Климовых...

Вот и все. Теперь не станут смаковать новость по частям. Пусть «переваривают» сразу.

Борис едва дождался конца уроков. Ему надо было побыть одному, кое в чем разобраться. Что произошло сегодня? Просто он заметил первым, что в среднем ряду на третьей парте слева пустовало место. С некоторого времени он чувствовал ее присутствие в классе — и все. А сегодня она не пришла, вот и вырвалось вслух ее имя.

После той чудесной прогулки в парке Инка, одноклассница, веселая девчонка, игравшая с ним в снежки, сделалась для него вдруг недоступной. Как он пойдет к ней?

Погруженный в свои мысли, Борис приближался к знакомому дому. Возле подъезда, где жили Климовы, стояла машина. Хлопнула дверца, загорелся свет, и Борис увидел красный крест и красный полумесяц. Интуитивно он бросился за «Волгой», ему даже показалось, что кто-то позвал его. Действительно, боковая дверца приоткрылась, и он увидел растерянную, заплаканную Анну Семеновну. Чтобы услышать ее, ему пришлось бежать, пока машина медленно набирала скорость.

— Боренька, немедленно беги на почту. Вот адрес Дмитрия Ильича. И ключи на всякий случай...

Записную книжку он успел взять из рук Анны Семеновны, а ключи звякнули об асфальт, машина газанула и выехала на мостовую. Анна Семеновна еще что-то крикнула, но Борис не расслышал.

Подобрав ключи, Борис открыл записную книжку, нашел московский адрес Климова и текст телеграммы: «Немедленно выезжай, Инка тяжело заболела».

Ближайшее почтовое отделение закроется через полчаса, а центральный телеграф работает круглосуточно. Сунув в карман ключи и спрятав записную книжку, он помчался к Антону Семеновичу.

Учитель был дома. Когда он увидел бледного, запыхавшегося Бориса, вдруг растерялся и неожиданно спросил:

— Мама?! Что с ней, Егоров?

Борис, еще не отдышавшись, проговорил отрывисто:

— Мама? При чем тут мама, Антон Семенович?

Как ни взволнован был Борис, он не мог не заметить перемены в лице учителя. Теперь побледнел Антон Семенович, на высоком лбу выступили капельки пота, чуть трусили руки, виновато улыбаясь, он приглаживал непослушные волосы.

Постепенно оба успокаивались. У Бориса появилась уверенность, что Инка выздоровеет и все будет хорошо. Антон Семенович окончательно оправился от волнения:

— Рассказывай, Егоров, все по порядку.

Борис достал записную книжку с адресом:

— Вот, читайте.

Антон Семенович моментально пробежал глазами текст телеграммы. Ему не терпелось узнать главное:

— Ну, и ты отправил уже телеграмму? Отправил или нет?

— Нет, Антон Семенович, я к вам прибежал. Подумал, вдруг у Климова важное дело в Москве, а тут телеграмма такая.

Учитель легонько обнял Бориса и с улыбкой сказал:

— Правильно, не надо спешить. Сейчас мы начнем с тобой действовать и наведем в этом мире равновесие.

ДОКТОР ЕГОРОВА

Прежде