Шрифт:
Закладка:
— Что ты, Чиврик, — улыбнулся Удивленыш. — Я же всего лишь Восторженный Вздох. А Юля, моя хозяйка, насколько я помню, тоже мух не ест. Больше всего на свете она любит куриные ножки. Причем зажаренные.
— Вот те на, — удивился воробей. — Какие у меня прекрасные друзья! Никто ничего не ест. Мне это, честно говоря, нравится. У нас получается такая — чирик! — возвышенная дружба.
Чиврик облегченно вздохнул и отнес угощение обратно в кладовую.
Существо-облачко, которому, по правде говоря, тесное и темное гнездо воробья не понравилось, снова выглянуло наружу и подпрыгнуло от восхищения.
— Смотри, Чиврик, снег пошел! Первый снег.
Сначала падали отдельные крупные снежинки — будто кто-то куски ваты бросал. Затем повалило густо и сильно, одевая все вокруг в белые убранства.
— Опять я не улетел, — грустно заключил Чиврик. Высунув голову из гнезда, он попробовал клюнуть пролетавшую мимо снежинку, но промахнулся.
— А куда ты собирался улетать? — спросил Удивленыш.
— В Африку. Это моя давнишняя мечта. Все птицы улетают осенью в жаркие страны, а мы, воробьи, чем хуже?
— Ух ты! Африка… — с восхищением и легкой завистью повторило существо-облачко. Глаза его стали мечтательны, будто Удивленыш тут же решил отправиться с воробьем за компанию. — Но ведь это так далеко?!
— Чип-чип-чепуха, — чирикнул Чиврик. — У меня сильные крылья. Кроме того, я очень выносливый — все лето тренировался. Во-о-от такие куски хлеба из вареничной приносил. А раз на спор целую оладью на крышу терема поднял.
— Почему же ты не улетел осенью?
— Много всяких дел было… Тебя вот надо было выручать. Черный Сквозняк узлом завязать… Да и потом я не тороплюсь. А то слетаю — и мечты как не бывало. Жалко такую мечту терять.
— И у меня мечта хорошая, — грустно сказал Удивленыш. — Мне Юлю надо найти, иначе она без меня пропадет. Как ты считаешь, Карета и вправду может что-нибудь вспомнить?
— Поскрипит-поскрипит — и вспомнит, — заверил его воробей и посоветовал: — Ты тоже побольше вспоминай. Где вы бывали, как папа с мамой выглядят… Словом, все подряд. Может, и узнаешь свой дом.
— А я все про твою мечту думаю, — вздохнул Удивленыш. — Она такая большая и красивая. Но я боюсь, что тебе помешает океан. Он такой огромный. Как через него перелететь — ума не приложу!
— Как, как, — возмущенно чирикнул воробей. — Быстро и весело. Вот смотри: не успеешь ты досчитать до десяти, как я уже облечу весь микрорайон.
С этими словами Чиврик выпорхнул из гнезда.
Существо-облачко примостилось на пороге птичьего дома и, глядя, как падает снег, стало ждать возвращения приятеля. Оно старательно шевелило губами, выговаривая про себя числа, — Удивленыш, как и его хозяйка Юля, умел хорошо считать.
На числе «семьдесят восемь» Удивленыш вдруг подумал, что самому мудрому и отважному воробью в мире давным-давно пора уже вернуться.
Он стал обеспокоенно вглядываться в кружение снежинок, но Чиврика все не было и не было.
«Что с ним? — думал Удивленыш, тревожась за друга. — Куда это он девался? Может, заблудился? Или встретил Наплевателя? А еще хуже — кошку. Но ведь кошки не летают, а Наплеватель — тем более… И зачем я, глупый, сомневался. Если Чиврик Черного Сквозняка загнал в мешок, то до Африки он уж непременно долетит…»
Не успел он передумать обо всех опасностях, как его друг наконец объявился. Был он весь мокрый, измученный, будто все это время отбивался сразу от трех Сквозняков.
— Беда, Удивленыш! — чирикнул воробей, едва сев на порог своего дома. — Куровосьминога схватили.
— Как, кто? — воскликнул Удивленыш.
— Не знаю… — Чиврик все еще не мог отдышаться. — Но с ним случилось самое страшное: он попал в… металлолом.
— Где он сейчас? Расскажи подробнее, Чиврик, — взмолилось существо-облачко.
— Я уже возвращался, пролетал как раз над школой. Там у них, на заднем дворе, целая гора металлолома. Я спешу, не смотрю. Да там и смотреть нечего — мертвые железяки, все снегом занесло. И вдруг… — Чиврик растопырил крылья и открыл клюв, изображая крайний ужас. — Меня, как тогда вас с Филином, будто током ударило. Гляжу, а из-под снега знакомая лапа торчит. Я на нее сел — точно лапа Куровосьминога. Зову — не отвечает. Стал крыльями снег сбивать — не получается. Его там столько навалило, что самому утонуть можно. Постучал клювом в лапу — молчит Куровосьминог…
— Ой, какое горе! — прошептал Удивленыш. Из глаз его закапали слезы. — Он погиб, бедняжка, да?! И все из-за меня. Да?
— Постой, — отмахнулся воробей. — Я снова стал снег отметать. Крылья и лапки закоченели. Все, думаю, сейчас пропаду. Я тогда опять как застучу клювом по его лапе. Куровосьминог и застонал.
— Так он живой?! — подпрыгнуло от радости существо-облачко.
— Еще какой живой. А молчал потому, что перепугался до смерти. Думал, его на машину грузят, на переплавку, то есть, отправляют.
— Он ночью вернется? — нетерпеливо спросил Удивленыш.
— Нет, — Чиврик отряхнул с крыльев снег. — Без нашей помощи ему оттуда не выбраться. Его сверху всякими железяками завалили — только одна лапа и торчит.
— Что же делать? — снова опечалилось существо-облачко.
— Как что? Выручать будем, — деловито ответил воробей и, чтобы хоть немного подкрепиться, достал из кладовой тыквенную семечку.
В НЕБЕ НАД ЯСНЫМ
Обойдя после полуночи еще раз школьный двор и проверив, все ли двери по-прежнему заперты, сторож вернулся в дежурку. Он быстро попил чаю и достал растрепанную книжку без обложки.
Фантастики сторож не любил, однако обрывок книжки, в котором рассказывалось о пришествии на Землю марсиан, поразил его воображение: уж очень все правдиво показано, как в жизни. Даже жутко становится. Сторож нашел нужную страницу, начал читать: «Быстро, один за другим, появились покрытые броней марсиане — один, два, три, четыре — далеко-далеко над молодым леском за лугами Чертси. Сначала они казались маленькими фигурками в колпаках и двигались как будто на колесах, но с быстротой птиц.
Они поспешно спускались к реке. Слева, наискось, к ним приближался пятый. Их броня блестела на солнце, и при приближении они быстро увеличивались. Самый дальний из них на левом фланге высоко поднял большой ящик, и страшный тепловой луч, который я уже видел в ночь на субботу, скользнул к Чертси и поразил город».
Сторож зябко повел плечами, хотя в дежурке было тепло, оторвался от книги. За окном все так же падал снег. Через его колеблющуюся пелену едва виднелось пятно фонаря возле теплицы.
Сторож вздохнул и снова углубился в чтение:
«…Обезглавленный колосс пошатнулся, как пьяный, но не упал, сохранив каким-то чудом равновесие. Никем
