Я положил розы для Сиенны в тележку и успел подхватить ящик первым:

– Дженнифер Энн Сильвестр, тебе не годится таскать такие тяжести.

– Да все нормально, – недовольно сказала она, порываясь отобрать у меня бананы. – Я такой раз в неделю покупаю, уже привыкла.

– Ты на своих ходулях еще шею свернешь с ящиком, и что я тогда скажу твоему папе? Куда нести, к тебе в машину?

– Я же сказала, я прекрасно справлюсь! – Дженнифер потянулась к ящику, но я отвел бананы в сторону и выжидательно приподнял брови. Она фыркнула, закатила глаза, как девчонка, и проворчала: – Прекрасно, пойдем.

Оставив свою тележку возле роз, я пошел за Дженнифер мимо касс к ее BMW. Она открыла багажник и подняла крышку, чтобы я мог поставить ящик.

– Право же, в этом не было нужды. К тому же ты ненавидишь бананы.

Я отступил, чтобы Дженнифер могла закрыть багажник, и скроил удивленную мину:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что ты ни разу не заказывал мой торт.

Ну, тут она меня поймала.

Дженнифер поспешно добавила, будто боясь, что обидела меня:

– Правду сказать, я и сама его не очень… И делать тоже не люблю.

Это меня удивило, потому что Грин-Вэллей славился тремя вещами: пятничными джем-сейшенами в городском центре, ловлей форели в озере Скай и банановым тортом Дженнифер Сильвестр.

Я сложил руки на груди, изучая ее поднятое ко мне лицо:

– Вот как?

– Поверь, – кивнула Дженнифер. – Сколько можно делать один и тот же чертов торт? Прости, что сквернословлю, но я спокойно говорить о нем уже не могу.

– Понятно.

Дженнифер, словно не слыша, продолжала:

– Если я хорошо делаю торты, это не значит, что я хочу заниматься этим остаток жизни! Порой даже мастерство не в радость. Я превратилась в «ту, которая банановый торт», а мне всего двадцать два! Но тут уж ничего не поделаешь, моя судьба определена, и никуда не денешься. Я и в девяносто девять буду печь пироги и готовить торты в маминой пекарне.

– А почему ты не попробуешь заняться чем-то другим?

Дженнифер поглядела мне в глаза и нахмурилась – между бровями прорезалась вертикальная морщинка.

– Знаешь, чего бы мне хотелось?

– Чего?

– Свой дом и детей. Я бы с удовольствием проводила целые дни со своими малышами, хлопотала по хозяйству, заботилась о муже, но раз уж не судьба, то хотя бы работала в детском саду. Мне нравится возиться с детьми, делать с ними всякие поделки, читать им, играть. Я люблю детей.

– Тогда так и поступи.

У Дженнифер вытянулось лицо, и она вежливо кивнула, пряча глаза. У меня возникло ощущение, будто я брякнул что-то невпопад, но я не мог понять что.

– Ну, ладно… – она отступила. – Спасибо за помощь. Мне пора возвращаться в пекарню работать на ускорителе частиц…

– Что?

– Шучу. Я же кондитер, а не астрофизик, – через силу улыбнулась Дженнифер, отвернулась и пошла к передней дверце «БМВ».

Я проводил ее взглядом, пока она не села за руль и не завела мотор.

Дженнифер Сильвестр выделялась тремя вещами: банановым тортом, фиолетовыми глазами и своими странностями.

Покачав головой, я отвернулся от черного «БМВ» и направился обратно в магазин. Я уже шел по пешеходной «зебре», когда Дженнифер остановилась рядом со мной и нажала на сигнал.

Она опустила стекло и поманила меня к себе.

– Что случилось?

– Забыла тебе сказать. Когда я покупала бананы, в магазине толклись какие-то приезжие, целая толпа. Спрашивали, как проехать к вашему дому.

Я выпрямился, обдумывая новость.

– К нашему дому? И что хотели?

– Не знаю, – пожала плечами Дженнифер. – Видимо, это как-то связано с твоей помолвкой с Сиенной Диас.

У меня отвисла челюсть, и я уставился на Дженнифер Сильвестр.

– Откуда ты знаешь, что мы помолвлены?

– Она сама объявила на вчерашней торжественной кинопремьере. Весь интернет гудит.

* * *

«Я действительно помолвлена и выхожу замуж. Мой жених не смог приехать, он занят гуманным отловом гигантских черных медведей, которых затем отвозят подальше в лес и отпуска…»

Клет нажал на паузу и, нахмурясь, уставился на меня:

– Она говорит о тебе как о каком-то неотесанном увальне!

– Заткнись, болван, и дай дослушать, – я показал на его мобильный, где Клет открыл импровизированную речь Сиенны. Съемка была любительская – местами слова заглушал фоновый шум.

Учитывая разницу в пять или шесть часов, в Лондоне сейчас ночь. Видео выложили в интернет около трех утра.

Клет что-то проворчал, но включил видеоролик, а я слушал и просматривал сообщения. Сиенна мне ничего не написала. Я попытался ей позвонить – включился автоответчик.

«Я просто не могу дождаться, когда же вы все с ним познакомитесь. Его зовут Джетро Уинстон, он рейнджер национального парка в Теннесси. Мы очень любим друг друга и поженимся осенью, когда деревья наденут свой празднично-яркий наряд…»

Я взглянул на мобильный Клета и увидел, что Сиенна улыбается, словно совершила нечто выдающееся. Зато Том Лоу, стоявший рядом с ней, выглядел так, будто только что съел живую крысу.

На нее со всех сторон посыпались вопросы, но на этом видеоролик обрывался. Клет коснулся экрана и убрал мобильник в карман.

– Ну, вот и все. И что в этом было такого сложного?

Он ухмылялся!

Я бросил свой телефон в гнездо для чашек и сжал руль, глядя вперед.

– Поверить не могу, что она это сделала.

– Судя по всему, Том Лоу хотел ее подставить. Намекнул, что миз Диас и он…

– Клет, я смотрел видео, можешь мне не пересказывать.

К моему удивлению, братец заткнулся, высоко задрав брови и вытаращив глаза. Я так и слышал, как крутятся у него в голове шестеренки (не сомневаюсь, он думал что-то вроде: «Не ерепенься, самодур»).

Мы долго сидели в молчании. Клет барабанил пальцами по правой дверце. Эта мелкая дробь напоминала мне тиканье часов.

– И что мне делать? – спросил я, обращаясь к пикапу. – Поговорить с этими журналистами? А если я еще хуже наврежу ее карьере? Похоже, я вообще не должен ни с кем говорить, пока не посоветуюсь с Сиенной. Вот бы и ей так поступить сначала, а не…

– А почему ты не хочешь с ними говорить?

– А если они начнут расспрашивать о моем прошлом?

Клет пожал плечами:

– Говори правду. Ну, почти всю, за исключением уголовных моментов. На самом деле никто не ждет, что ты ответишь на все их вопросы.