Явиться соло на премьеру – все равно что мне пойти в обычный кинотеатр и запросто посмотреть кино: получаешь взгляды. Все гадают, что это ты одна, участливо спрашивают, не заблудилась ли ты, интересуются, куда подевался твой кавалер или эскорт.

В наших кинотеатрах с незамужними женщинами, явившимися без сопровождения, обращаются как с онкологическими больными.

Правда, неженатых мужчин, явившихся на премьеру в гордом одиночестве, сразу записывают в педофилы, поэтому из двух зол я скорее предпочту сочувствие.

К счастью (и к моему удивлению), я не получила жалостных взглядов или обеспокоенных улыбок, когда шла по красной ковровой дорожке, останавливаясь позировать для фотографов. Благодаря имиджу, который я невольно создала и культивировала, никто не воспринимал мой статус одиночки как нечто унизительное.

– Сиенна!

– Вы сделаете какое-нибудь феминистское заявление?

– Сиенна, Сиенна, сюда повернись!

– Ты молодчина, подруга!

– Пять вопросов! У нас всего лишь пять вопросов!

– А где Том?

– Сиенна, вы похудели?

– Сиенна, отличное платье!

– Вы великолепно выглядите! Нельзя ли мне стать вашим кавалером? – заорал один фотограф, чтобы я повернулась к нему и его камере.

На него шикнул другой папарацци:

– Она Сиенна Диас, ей не нужен кавалер, тем более твоя вялая задница!

Я невольно рассмеялась, и фотовспышки меня буквально ослепили.

Время словно слиплось, склеилось. Мы прилетели в Лондон всего десять часов назад, но я успела встретиться с продюсерами моего следующего фильма, дать семь интервью журналам, явиться на подгонку платья, мне дважды делали макияж и укладывали волосы (для фотосессии, затем для премьеры), и при этом я умудрялась обмениваться эсэмэсками с Джетро.

Но я пропустила звонок от родителей. Ладно, перезвоню им из туалета кинотеатра, если доберусь туда когда-нибудь.

Отойдя от фотографов, я подошла к медиасектору, где немедленно раздались новые крики, взывавшие к моему вниманию. Я узнала знакомого репортера, которого я уважала и относилась с симпатией; Арвал стоял с краю толпы, напиравшей на барьер, и не кричал мне, а лишь слегка улыбался. Когда наши взгляды встретились, он вопросительно приподнял брови, как бы спрашивая: «У вас есть минута?»

Я тепло улыбнулась и подошла к нему, провожаемая камерами. Толпа немного затихла, чтобы мы могли поговорить. Арвала я выделяла, потому что он ни разу не спросил меня о моей диете, о том, как я ухаживаю за собой и какие упражнения делаю в спортзале, и не любопытствовал, действительно ли мексиканки страстные в постели (да, я собственными ушами услышала такой вопрос во время одного из сегодняшних интервью). Я еще ответила: «По-моему, читателям гораздо интереснее узнать, с каких пор на пресс-конференции стали пускать извращенцев».

– Сиенна, – кивнул мне Арвал. – Вы ослепительны.

Я оглядела себя:

– О, это старое платье? Я сама его сшила.

Арвал засмеялся. Как и все, он был в курсе, что на мне нелепое творение какого-то дизайнера.

– Разрешите задать вам несколько вопросов?

– Прошу, – я показала на его микрофон.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Слишком над многим, – засмеялась я в камеру, включив очарование посильнее. – Мы заканчиваем съемки «Сектантки» в Теннесси, а в сентябре начинаем снимать «Странных любителей птиц».

– Вы что-нибудь пишете сейчас?

– Гм… – я поколебалась, не зная, как отвечать. – Да, я работаю над сценарием о супергероине.

– Ходили слухи, что главная роль в этом проекте предназначалась вам. Это правда?

– Такая возможность действительно обсуждалась, но я не могу говорить об окончательном результате, потому что ничего еще не решено. Сейчас я стараюсь сосредоточиться на сценарии: с удовольствием срываю злость где только могу и называю это исследованием.

Краем глаза я заметила, что приехал Том: он как раз крутился перед фотографами. Том Лоу тоже явился один – без дамы.

– Значит, у вас появился прекрасный предлог давать волю гневу?

– А как же! Когда меня подрезали на дороге, я натянула красную маску, догнала невежу и пригрозила расплющить его тачку в блин. К сожалению, полиция шутку не оценила.

– Этого на самом деле не было, да?

– Не было, но могло быть! Отсюда мораль для всех ваших зрителей, которые сейчас смотрят дома телевизор. – И я горячо и убедительно произнесла прямо в камеру: – Не подрезайте меня на дороге!

Арвал, не удержавшись от улыбки, кивнул, записал себе что-то в маленький блокнот и спросил:

– А что вы скажете о съемках в Теннесси? Местные жители отнеслись к вам дружелюбно?

Его вопрос заставил меня замолчать и повнимательнее присмотреться к Арвалу, однако на лице журналиста ничего двусмысленного не отразилось, и я решила, что вопрос задан без подвоха.

– В Теннесси изумительно красиво, это одно из тех сокровищ, которыми не хочется ни с кем делиться. Это совершенство в первозданном виде, и теннессийцы теперь одни из моих самых любимых людей во Вселенной.

– Я слышал слово «совершенство»! Значит, вы говорили обо мне? – Том оказался рядом, обнял меня за талию и поцеловал в щеку. Я сжалась, лишь каким-то чудом удержавшись от гримасы.

– Конечно, о тебе, – не растерялась я. – Мы как раз говорили о тебе и твоих чудесных померанских шпицах – тех самых, которых ты только что взял из собачьего приюта.

Улыбка у него не дрогнула, но веки чуть наморщились, и из-под них вылетел острый, ненавидящий взгляд: Том, видите ли, терпеть не мог собак.

– Вы взяли померанского шпица? – недоверчиво переспросил Арвал.

Не успел Том открыть рот, как я его опередила:

– Да, и не одного, а весь помет!

Арвал глядел то на меня, то на Тома, приподняв бровь. Все знали о неприязни Тома к собакам: он демонстративно отказался работать с немецкой овчаркой в полицейском экшене, настояв на дублере во всех сценах с участием К-9.

Поглядев мне в глаза, Том сладенько улыбнулся и сказал:

– А вы видели кольцо Сиенны?

Я скрипнула зубами и с ненавистью поглядела на него. Сердце заколотилось часто-часто.

Не смей!

Его улыбка стала шире.

А вот и посмею, а ты поглядишь!

– Прелесть, не правда ли? – Том приподнял мою правую руку и показал ее Арвалу. – Но оно не на той руке, тебе не кажется?

Внимательно слушавшая толпа пораженно замолчала, а через секунду взорвалась вопросами, полетевшими со всех сторон:

– Сиенна, вы с Томом обручены?