class="p1">Она, вдруг, соскользнула с кушетки и спустя мгновение уже была возле него. Опустившись на корточки, она ухватила его за подбородок, поднимая лицо, заставляя смотреть на нее. Ее глаза были синими, как предгрозовое небо, а зрачки по-змеиному узкими. Длинные иссиня-черные ресницы трепетали, как крылья мотылька.

— Не стоит бояться, — сказала она, улыбаясь Киру. — Я вас не съем, а если и попытаюсь, то страх тут не поможет.

Глава 41. Цицелия и Акилина

Цицелия сказала, что нечего Киру стоять на коленях, и, что ей будет гораздо удобнее говорить с ним, если он сядет в кремсло и не будет опускать взгляд. Сама она умостилась на кушетке. Тонкие браслеты на ее щиколотках и запястьях мелодично звенели при каждом движении, пока она устраивалась, закинув ногу на ногу, и укладывая на колени подушку.

— Вы хотели знать, как мне живется? — переспросила Цицелия. — Наверно, вполне неплохо. Я так долго спала, что теперь кажется, будто я заново родилась, да и мир за это время стал совсем другим. Очень странно было вновь вернуться сюда и увидеть, как все изменилось. Этот дворец, когда-то был построен для меня, чтобы стать моей темницей…

Она, вдруг, начала рассказывать о том, как драконам жилось при старой династии. Их тогда было трое: она — синий морской дракон, Иренеус — белый земляной и Амори — алый, огненный, небесный.

Поколения Капуцеров сменяли друг друга, а Империя все разбухала и росла, поглощая соседские княжества, и стремясь захватить весь континент, что в итоге и произошло.

— Эти земли, они особенные, живые, — поясняла Цицелия. — Остальные: Вольные острова, Андалур, Кархена и все прочие им уступают, они куда более мертвые. Здесь же течет жизнь, сюда бьет энергия. Именно поэтому тут рождается так много колдунов, и сюда же открываются двери в иные миры.

Она замолчала, когда в комнату вошли две служительницы. Они несли на подносах чай, виноградный нектар, сладости и закуски. Когда девушки ушли, Цицелия продолжила.

— Капуцеры были великими колдунами, ужасными, но великими. Среди них были, как настоящие монстры, упивающиеся вседозволенностью, так и мыслители, и тонкие созидательные натуры. За столетия их сменилось, так много, что я едва ли всех упомню. Они относились к нам по разному. Одни нас боялись и стремились заточить, другие предпочитали держать при себе, как игрушки, были даже такие, кто говорил, что они наши друзья или даже… будто они нас любят, но в независимости от их слов и поступков, мы все равно оставались рабами.

Цицелия продолжала говорить, все глубже погружаясь в прошлое, а Кир чувствовал, как впадает в транс, слушая ее мелодичный, нежный голос, струящийся словно потоки вод в горном ручье. Пока одна его часть пребывала в оцепенении, другая ловила каждое ее слово.

— В итоге мы впали в отчаяние и потому все произошло так, как и произошло, — сказала Цицелия, завершая свой рассказ.

О том, что случилось с Амори, и почему она и Иренеус уснули на столь долгий срок, она так и не упомянула.

— Кто бы мог подумать, что из нашей плоти и крови родится новый дракон, который и сможет все переломить. Мне до сих пор не верится, что я свободна.

Она коснулась ладонью шеи, словно вспоминая, некогда надетый на нее ошейник. Когти у нее были короче, чем у Иренеуса или Андроника, а между пальцами были тонкие перепонки.

— Я рад, что вы обрели свободу, — заметил Кир, когда молчание затянулось.

— Вы уверены, генерал? — она поймала его взгляд и все внутри него замерло, словно он был лесным хомяком, увидевшим в траве змею.

— Уверен, ваша светлость.

— Ну надо же, и правда! Вы не врете!

Кир глубоко вздохнул. Когда он узнал, что сделала Елена, то сперва впал в оцепенение, а затем в ярость и отчаяние. Ему казалось, что она совершила ужасную глупость, уничтожив кольца. Ведь она могла использовать их силу и тогда в их власти был бы хотя бы один дракон.

Затем, придя в себя и все обдумав, он понял, что Елена была права. Также права, как и он сам, когда отдал Андронику Великому кинжал из темной кости. С тех пор кинжал никто не видел. Куда его дел дракон-император было никому неизвестно.

Пока существовали кольца, пламя хаоса и зла никогда бы не потухло. Люди использовали бы драконов ради власти и выгоды. Тогда, как сами драконы, не были жестоки. Возможно, что люди сами по себе их мало интересовали. Они были для них все равно, что лесные хомяки — крошечные, слабые создания, чей срок краток. По сравнению с ними драконы не жили, а существовали, как горы или океан. Зачем чему-то столь огромному интересоваться, чем-то столь малым?

— Отвечая на ваш вопрос, мне… вполне удобно и приятно жить здесь, — сказал Цицелия. — Я уже прочла какое-то количество книг и планирую заниматься этим и дальше.

Она скромничала. За последние несколько месяцев служители перевезли к ней едва ли не половину императорской библиотеки.

— Похоже, за то время, что я спала, мир шагнул вперед. Люди столько всего придумали и изобрели. Признаться, меня восхитили железные корабли андалурцев и дирижабли. В механике они хороши, жаль, что в остальном злые дураки. Затем я хотела бы вернуться к занятиям астрономией и алхимией. И не беспокойтесь, я не планирую устраивать бури, топить корабли и обрушивать огромные волны на берег.

— Я и не думал…

— Не лгите! — она рассмеялась. — Вы боитесь меня, но не стоит. Меня никогда не развлекали разрушения и убийства. Такое может радовать лишь людей. Меня больше интересует познание и наука. Знаете, когда живешь так долго, как мы, очень важно найти то, что будет радовать. Иренеуса сейчас радует игра в смирение, раскаянье и простую жизнь, хотя раньше его развлекали порок и жестокость. Поверьте, вы не хотели бы встретить его в эпоху Капуцеров, хотя и мы с Амори тогда были не лучше. Дитя взрослеет, становясь похожим на тех, кто его вырастил, а нас, так или иначе, взрастили Капуцеры. Ушли столетия на то, чтобы все переосмыслить и осознать. Что же касается Андроника, то пока его веселит игра в императора, но не думайте, что так будет вечно. Когда-нибудь эта игра ему наскучит и он отправится дальше. Что же будет делать Визерийская Империя без его пламени и золотых крыльев? Вам надо очень постараться, генерал, чтобы подготовиться к тому дню, когда он вас оставит.

Кир уже собирался уходить, когда она спросила:

— Что случилось с тем ребенком, который меня пробудил и с девушкой,