— Ты прекрасно выглядишь, — сказала мачеха, заполняя неловкую тишину. — Надо отдать должное, жизнь в Ониксовом дворце пошла тебе на пользу. Ты пополнела, и, кажется, у тебя даже появилась грудь. Пожалуй, так будет проще найти для тебя супруга…

— Благодарю за заботу, — перебила ее Агата, не желая больше слушать. — Но думаю, я не нуждаюсь в вашей помощи в таких делах, также мне неинтересно ваше мнение о моей внешности. По крайней мере, высказанное таким образом.

Теперь настала очередь баронессы задирать брови.

— Меня ждут дела в Альторе, — холодно продолжила Агата. — Я приехала лишь ненадолго, чтобы повидаться и побывать на свадьбе Нестора и Вероники. Потом я вернусь обратно и поступлю на учебу в Колдовскую Академию. К тому же, мои услуги потребуются его величеству…

— Услуги, — холодно повторила за ней баронесса, не дав Агате закончить. — Я слышала про те услуги, которые ты оказывала дракону, гласу и верховному служителю. Знала бы ты, как мне было стыдно перед соседями!

— Меня не волнует, что думают соседи. Да и вас это не должно так заботить. В любом случае, если вас и их, что-то смущает, то можете обратиться к дракону-императору. Уверена, он доходчиво вам объяснит, что относится ко мне со всем возможным уважением, и никогда бы не позволил никому меня осквернить, и не сделал бы этого сам.

Баронесса так сжала зубы, что Агате казалось, что она слышит их треск.

— Что же, живи, как хочешь. Видят семь сестер, я сделала все, чтобы вырастить тебя достойной юной госпожой и не моя вина, что ты все же пошла по кривому пути. Ты всегда была диким, несносным ребенком. Из-за тебя… — теперь она почти шептала. — Из-за тебя Вероника не сможет надеть то платье, в котором я выходила за ее отца. Это ты его испортила!

— Мне очень жаль, что я тогда так поступила, — искренне ответила Агата. — И за это я прошу у вас прощения. Я была очень расстроена, что вы приказали убить моего ужа. Плакала тогда так сильно, что даже слезы в глазах закончилась. Мне было очень тяжело и одиноко, когда мы с отцом только перебрались в Арлею. Нянюшка, которая меня воспитала, незадолго до этого умерла. Отец был занят либо делами, либо вами с Вероникой и не уделял мне столько времени, как это было всегда. Та змея была моим единственным другом, самым дорогим мне существом, и вы лишили меня его. Неужели у вас совсем нет сердца, что вы решили убить беззащитное, слабое и невинное создание, не несущее никакого вреда и неспособное себя защитить?

— Ах, я этого не вынесу, — прошептала мачеха, прикрывая глаза ладонью. — Никто не убивал эту тварь. Я приказала слугам вынести ее в поле и там отпустить. Тебе было сказано, что ее убили, чтобы ты больше не смела тащить в дом всякую гадость.

— Правда?! — удивленно и взволнованно воскликнула Агата.

Пипа зашевелилась у нее под корсажем, и она прижала руку к груди, чтобы ее утихомирить. Камень висевший много лет у нее на сердце, вдруг пошел трещинами и рассыпался в пыль. Наверняка, тот уж уже давно погиб от старости, но теперь она могла надеяться, что он прожил достойную змеиную жизнь и оставил множество потомков.

Говорить им было больше не о чем, и Агата, поднявшись пошла к двери, но застыла на полпути, ошарашенная мыслью до того, не приходившей ей в голову и, обернувшись, спросила:

— Скажите, почему вы никогда не использовали на мне свой дар? Вы уже способны нравиться людям так, чтобы они не могли устоять перед вашим очарованием. Со мной вы абсолютно точно ничего такого никогда не делали.

Баронесса отняла руку от лица и посмотрела на нее уставшим и потухшим взглядом.

— Это не дар, а проклятие, если хочешь знать, — сказала она. — С ним ты никогда не знаешь искренне ли тебя любят, или лишь подчиняются твоей силе. Когда-то, после всего, что случилось в моей юности, я поклялась отказаться от дара, и больше его не использовать. Возможно, Капуцеры были правы в том, что не каждый дар полезен и не каждый стоит использовать.

Агату пронзило странное чувство. С одной стороны, она могла понять мачеху, и была даже благодарна той, за то, что она не стала применять свой на дар на отце и на ней самой. С другой же стороны, ей было ее жаль. Как эта женщина могла принять Агату и ее дар, если она даже не принимала себя?

Глава 40. Альтора и Лунный остров

Королевство Андалур проиграло и было серьезно ослаблено. Невлин Третий принял все условия договора, отказался от завоеванных колоний и запретил инквизицию и охоту на ведьм. Все это произвело такое бурление в андалурском обществе, что чтобы справиться с ним у короля и его нового парламента потребуется неимоверное количество времени и сил. Ресурсов, чтобы вредить Визерийской Империи у них уже просто не будет.

Часть знати Визерии была недовольна тем, что дракон-император ограничился лишь нападением на королевство, и не довел дело до конца, так и не завоевав его, и не поработив. Причина же крылась в том, что хотя земли Андалур и уступали по площади Визерии, они все равно были огромны, испещрены пустошами и болотами, да еще и неплодородными, лишенными ценных ресурсов, скрытых в недрах и потому бесполезными. Погода в Андалур была холодной и суровой. Почти все леса там давно вырубили, а почву испортили и осквернили. При этом население было огромным и если бы все пришло к завоевательной войне, то неминуемо кончилось бы огромными и бессмысленными жертвами среди людей.

Утолив жажду мести и утешив попранное самолюбие, дракон-император вернулся обратно в Ониксовый дворец. Хотя без разрушений и пожаров во время нападения не обошлось, большая часть дворца осталась нетронутой, а то, что было уничтожено быстро восстанавливали.

Также быстро заново отстраивалась и Альтора. Пока шла стройка, жители, потерявшие дома, ютились в зданиях святилищ, давших им приют, целых поселениях из шатров, установленных на окраине города, и даже во дворцах знати. Первым пригласить в свой дом погорельцев, почти сразу, как завершилась битва, решил Страт, за ним последовали матушка Кира и князь Алман и Елена, жившая отдельно в особняке, доставшемся ей от матушки. Затем же это стало модным и почетным среди богатых людей и знати. Их дома, обычно, находились в Верхней Альторе, лепясь к