положения в том виде, в каком оно создалось ко времени приезда автора настоящих воспоминаний в Омск, и постараться приложить все свои силы и знания для служения тому делу, которое было естественным и прямым, то есть военному.

Опыты львовщины, керенщины и корниловского провала слишком хорошо еще сохранились в памяти для того, чтобы с легким сердцем можно было бы подходить снова к вопросам восстановления государственности после того, как таковая начисто оказалась разгромленною и утраты которой не могли в свое время предупредить все предшествовавшие октябрьскому перевороту всероссийские правители и правительства.

Положение Колчака было во много раз труднее и ответственнее потому, что он принял на себя власть всероссийскую через промежуток времени в полтора года, в течение которого необъятные области России начали уже осваиваться с мыслью о фактическом отсутствии в России законного Монарха и о возможности устраивать новую жизнь на началах широких местных автономий, зачастую преследующих цели даже полного отделения от России. Большевистская же пропаганда, в свою очередь, забила в головы масс такие идеи, от которых связь с прошлым еще больше разрывалась. Все это красноречиво говорило о том, как велика и беспредельна была миссия адмирала А.В. Колчака в 1918–1919 годах. Ему воистину надо было бы родиться титаном для того, чтобы вынести на своих плечах благополучно тот рок судьбы (иначе, как роком трудно назвать то положение, в котором оказался в Сибири Колчак) и не загубить окончательно последних возможностей, которыми располагало в то время антибольшевистское русское движение.

Нам, современникам, еще трудно быть беспристрастными судьями этих печальных событий, тем более что в каждом из нас есть частица ответственности за все содеянное нами и упущенное в былых возможностях. Но кому много дано, с того много и спрашивается. Адмиралу А.В. Колчаку было «много дано», но спрашивать от него не пришлось, так как рок судьбы освободил его от последующей тягчайшей ответственности.

Да не в суд и не в осуждение будь сказано, но надо, во имя отвлеченной справедливости перед историей Белого (национального) русского движения, признать, что натворено было много грубейших ошибок и упущений, в результате которых была потеряна армия, территория и золотой национальный запас…

Всем этим воспользовался Третий интернационал не потому, что он был силен и непобедим, а потому, что тот, кому «много было дано», не справился со своей задачей и не имел гражданского мужества и чутья своевременно передать свою власть более сильному лицу или крепкой организации. Надо честно признать, что те, которые выдвинули адмирала Колчака на такую недосягаемую высоту государственного долга и служения, тоже совершили не меньшую, чем он сам, ошибку, ибо, сделав эту ошибку, они могли бы и исправить ее, преподав адмиралу своевременный совет к последующему самоустранению. Они, кто возвели адмирала, не могли не видеть того, что экзамен на контрреволюционного полководца, политика, экономиста и дипломата он совершенно не выдержал с первых же месяцев своего Верховного Управления. Особенно тягостны были последствия от промахов в области выбора внешней ориентации и от полного неучета и неиспользования помощи движению в Сибири со стороны Японской империи. Этого промаха будущая история никогда не простит.

Столица Верховного Правителя

Будучи Верховным Правителем и в то же время и Верховным главнокомандующим, адмирал А.В. Колчак избрал для своей резиденции город Омск, главный центр Акмолинской области, который в дореволюционное время был резиденцией степного генерал-губернатора.

Находясь в Западной Сибири, на главной магистрали Великого Сибирского железнодорожного пути, город Омск вполне подходил для своего первого предназначения, то есть для Ставки адмирала Колчака как Верховного Правителя. Хотя этот вопрос можно было бы и оспаривать, доказывая, что города Томск или Иркутск еще больше бы ответили этому назначению, однако первый период зарождения антибольшевистского фронта на Волге и Урале сам по себе подсказал это решение в пользу бывшей резиденции степного генерал-губернатора.

Имея теперь в печальном итоге полный опыт Белого движения в Сибири, можно было бы, пожалуй, настаивать на том, что если адмиралом Колчаком не были избраны столицами ни Томск, ни Иркутск на первое время, то, во всяком случае, в один из этих пунктов, скорее даже в Иркутск, надо было бы перенести резиденцию Верховного Правителя в тот период движения, когда надо было подумать о серьезном укреплении авторитета антисоветской русской власти во всей Сибири и распространять ее в полной мере и не весь Дальний Восток.

Тяготея к Москве, в которую хотели вообще скорее попасть «наперегонки» с генералом А.И. Деникиным, и опасаясь под влиянием агитации американофилов подпасть под «контроль» Японии, министры омского кабинета (Сукин и др.) не давали совета Верховному Правителю в этом направлении. Печальная развязка, наступившая в конце 1919 года, только подтвердила справедливость того мнения, что слишком затяжное пребывание правительства адмирала А.В. Колчака в Омске привело последнее к катастрофическому концу, ибо если бы заблаговременно оно передвинулось в Иркутск, то там не было бы допущено образования так называемого «Политического Центра», погубившего все движение в Сибири и нанесшего адмиралу А.В. Колчаку прямой удар в спину.

Будь Иркутск столицей освободившейся от большевиков Сибири и установи адмирал Колчак прямой и ясный союз с Японией, никогда не добились бы большевики того успеха, которого они достигли с такой легкостью лишь только потому, что без сопротивления и препятствий преследовали «по пятам» отступающую армию адмирала и на ее «плечах» ворвались в Западную и Центральную Сибирь.

Дальность расстояния между Омском и Читою также послужила причиною того, что авторитет правительства адмирала Колчака, как и самого Верховного Правителя, не распространялся на Забайкальскую область, в результате чего нормальная работа глубокого тыла отсутствовала от начала освободительного движения в Сибири и по день гибели адмирала.

Пересидев все дозволенные благоразумными расчетами сроки в омской столице, громоздкие учреждения министерств, личной Ставки адмирала и кладовые государственного золотого запаса в последний момент эвакуации забили все пути единственной железнодорожной Сибирской магистрали и отняли у армии необходимые для нее последние подвижные составы, кое-как уцелевшие от захвата их чехословаками и поляками.

Судьбе угодно было подстроить в финальном акте Белого движения так, что выдающемуся флотоводцу адмиралу Колчаку пришлось совершать Ледяной поход по дремучей сибирской тайге, а выдающемуся кавалерийскому генералу Врангелю – совершать морской поход по бурному Черному морю. Привычка флотоводца к одновременному поднятию флота в поход, очевидно, сказалась и при эвакуации Омска, где вместо легкоподвижных военных кораблей фигурировали неуклюжие и неповоротливые эшелоны, вытягивать в поход которые надо было с терпением и не вдруг. Голова «кильватерной колонны» отступающих и растянувшихся на 4000 верст железнодорожных эшелонов достигла берегов Тихого океана, в